Убийства в Чумном дворе

– Это была личная телеграмма. В Эдинбурге живет мать Теда. Черт возьми, сэр, я довольно хорошо знал Теда. Я не мог себе представить, что ему там понадобилось, если он все-таки поехал, но я подумал, что лучше предупредить его, чтобы он возвращался в Лондон, пока не оказался на скамье подсудимых. Потом я вернулся в дом Латимеров и узнал еще одну странную вещь.

Взгляд Макдоннелла блуждал по тусклому, погруженному в резкие тени холлу.

– Сегодня утром, – сказал он, – почти на рассвете, один из слуг слышал, как кто-то разговаривал с Тедом. Голос был высокий, странный и очень быстро произносил слова. Он доносился либо из комнаты Теда, либо с балкона снаружи.

В безыскусных словах Макдоннелла было что-то такое, что наполнило жутью нежилой дом. В воображении рождались безликие странные образы, что почувствовал и Макдоннелл, и даже Мастерс. Г. М. сидел, скрестив руки на груди, рассеянно моргая, но казалось, что в любой момент он может встать.

– Голос? – переспросил Мастерс. – Какой голос?

– Опознать не удалось, сэр… Вот так все и было. Когда я утром пришел в дом, Мэрион сказала мне, что слуги слышали какой-то голос, и она хотела, чтобы я разобрался в этом. Но я отложил это до возвращения из Юстона. Однако потом ее уже не было в доме, поэтому я собрал слуг и стал их расспрашивать. Помните, Тед казался немного… ну, потрясенным и расстроенным, когда уходил от нас прошлой ночью. Сегодня утром, примерно в половине пятого, дворецкий Латимеров, уравновешенный малый по имени Сарк, был разбужен тем, что кто-то бросал камешки в его окно. Напоминаю, что дом расположен в стороне от улицы, за высокой оградой, и вокруг него разбит сад. Так вот, Сарк выглянул в окно (было еще совершенно темно) и услышал, как Тед просит его спуститься и открыть дверь – он потерял свой ключ. Когда Сарк открыл входную дверь, Тед рухнул на пол в коридоре. Он что-то бормотал себе под нос. Сарк сказал, что самому ему стало не по себе, когда он увидел Теда грязным, как трубочист, перепачканным свечным воском, с мутным взглядом и с распятием в руке.

Последняя деталь была настолько странной, что Макдоннелл невольно остановился, словно ожидая комментариев. И был прав.

– Распятие? – передернувшись, повторил Г. М. – Это что-то новенькое. Он что, очень набожен?

– По-моему, парень просто сумасшедший, сэр, вот и все, – ровным голосом сказал Мастерс. – Набожный? Как раз наоборот. Почему, когда я спросил его, молился ли он, он набросился на меня, как будто я его оскорбил? Он сказал: «Разве я похож на благочестивого методиста?» – или что-то в этом роде… Продолжай, Берт. Что еще?

– Это все. Он сообщил Сарку, что большую часть пути домой прошел пешком и, прежде чем смог поймать такси, оказался уже на Оксфорд-стрит. Он сказал также, что Мэрион ждать не надо – она вернется когда нужно, затем налил себе большую порцию бренди и отправился спать. Остальное произошло около шести часов. Там есть служанка, которая с утра разжигает камины, и она спускалась с третьего этажа. На улице было очень тихо и сумрачно, в саду стоял туман. Проходя мимо спальни Теда, она услышала, как он что-то тихо бормочет. Ей показалось, что он разговаривает во сне. А потом раздался другой голос. Служанка поклялась, что никогда раньше его не слышала. Это был женский голос, по-видимому довольно отвратительный, поскольку напугал ее до смерти. Потом, придя в себя, она вспомнила, что однажды ночью, кажется около года назад, Тед, который был изрядно пьян, привел в дом подружку, тоже сильно подвыпившую. Он тайком провел ее в спальню через лестницу и балкон, который проходит вдоль той стороны дома…

Макдоннелл махнул рукой:

– Служанка не придала этому особого значения, но, когда позже она услышала новости об убийстве, о том, когда вернулся Тед, и обо всем остальном, она испугалась. И все рассказала Сарку. Она призналась, что и представить не могла себе такого голоса, что он был «жутким и безумным».

– Она не запомнила какие-нибудь слова? – спросил Мастерс.

– Она была так напугана, когда я заговорил с ней, что я не смог ничего от нее добиться. Она лишь поделилась своим впечатлением (не со мной, а с Сарком, от которого я это услышал). Она сказала, что, если бы обезьяна умела говорить, она говорила бы точно таким же голосом. Единственные слова, которые служанка запомнила, были такими: «Ты даже не подозревал об этом, верно?»

Последовало долгое молчание. Мастерс обнаружил, что дворецкий Дарворта прислушивается к разговору, и для порядка громогласно велел ему выйти из помещения.

– Женщина… – произнес Мастерс.