Убайдулла-наме

Вы — монарх, и если бы соизволили послать кого-либо для успокоения моего напуганного сердца, если бы вы удостоили смыть ключевою водою [своих] царственных милостей мои проступки из той тетради, где они записаны, если бы водою прощения вы уничтожили грехи путника, шествующего дорогою помрачения и заблуждения, и если бы вы сами, всемилостивейший государь, переправились через воды Вилькенти Феридун[154], то я, конечно, не преминул бы вдеть в ухо кольцо службы и покорности и до конца своих дней не сошел бы с пути [повиновения и] служения вам. В этом предприятии, которое вы, государь, поставили своей целью, я возьму отряд из своих братьев и родственников и, спешным порядком отправивши его до ворот Уштурхар [г. Балха], я восстановлю свою репутацию”. Так как судьба не помогла тому несчастному и не оказала ему необходимого вспомоществования, то все это не осуществилось, и его слова оказались не соответствующими тому, что было у него на сердце.

Отправленный из армии в Балхскую область шпион, прибывший /97б/ в местность Ходжайи Пак, установил, что все эмиры, духовенство и вся народная масса, проживающие в Балхе, не одобряют гнусный поступок заблудшего Махмуда, [т. е. убийство им балхского правителя — Муким хана], что и малые, и великие люди только и ждут прихода его величества, счастливого государя, ночь за днем и день за ночью проводят в разговорах.

Стихи:

Сухи жаждущие уста; где же [живительный] источник Земзем?
Больное сердце ранено; где же [целительный] пластырь?

Подобного рода смешанные с радостью известия произвели весьма благоприятное впечатление на [бухарское] войско. На следующий день государь морей и суши, когда солнце востока взошло в блеске своего величия, приказал бить в большой царский барабан сигнал к выступлению в поход. Любуясь непоколебимостью спусков и покатостей, доехали до местности Кухи-Тан, где был дан роздых войску.

Стихи:

В то время протянули на Кухи-Тане занавесы, ограждающие шатер государя мира.
От множества палаток и шатров [образовался такой] балдахин, что на поверхности земли не оставалось места солнцу
Воздух стал темноголубым, степь — цвета эбенового [черного] дерева.
И пришли в содрогание горы от звуков большого царского барабана.

/98а/ В течение трех дней отдыхали в том месте, изобилующем дичью; военные выпустили своих коней на травянистые пастбища и занялись пирами и празднествами.