У зла нет власти

Я колебалась. Расправа Максимилиана с принцем-деспотом потрясла меня; чего ждать дальше? Мёртвое тело на мозаичном полу притягивало взгляд. Вместе с тем нельзя было сводить глаз с убийцы.

— Почему ты убил его в спину?

— Потому что он имел глупость повернуться ко мне спиной.

— Но это же подло.

— Я некромант или Дед Мороз?

Мы смотрели друг на друга. Для ночного зрения было уже слишком светло, для обычного — слишком сумеречно. Весь этот огромный зал, пауки, бесшумно спускающиеся на нитках и взлетающие в темноту, далёкий стон ветра под крышей, стаи нетопырей, мёртвый деспот у входа — всё это было так нереально и жутко, что меня мороз продрал по коже. Настоящим некромантом Максимилиан сделался только сейчас; прежде были одни разговоры.

Я вспомнила, как он пил, собираясь поднять из могилы Лесного воина. Как он трясся, ещё мальчишкой, входя в обычный склеп. Он ненавидел себя за эту «слабость», но он ведь не был некромантом до сегодняшнего дня!

— Послушай, ты же мертвецов… — Я запнулась, не решаясь сказать «боишься». — Зачем ты…

Он молчал. Глаза у него были как шлифованный мрамор. Я пожалела о своих словах и сменила тему — но неудачно:

— Зачем ты бросил меня? Зачем опоил? Чтобы я проспала твоё предательство?

— Это не предательство. Единственный шанс спасти Королевство.

— Ты хочешь одолеть Саранчу? — спросила я безнадёжно.

— Не я. Королевство. Если я стану таким же сильным королём, каким был… Оберон, мы устоим.

Он чуть запнулся, произнося королевское имя.

— Но ты же некро…

Теперь запнулась я. Максимилиан серьёзно кивнул:

— Правильно. Это будет Чёрное Королевство. Стильный чёрный цвет к лицу великому магу, ведь так?

Я не нашлась, что сказать.

— Есть хочешь? Пить? Можно приготовить блинчики, и…

— Не хочу.

— Брезгуешь?

— Не хочу.

— Ладно… Что ты узнала? — Он сцепил свои длинные страшные пальцы. — Что короля не вернуть?

Мне померещилась надежда в его последних словах. Как будто он ждал, что я подтвержу: да, это так.

— Я…

В моменты, когда надо соображать очень быстро, иногда наступает ступор. Ты стоишь как пень, и все мысли куда-то выветриваются из башки, а ведь именно сейчас пришло время показать, на что ты способен.

— Ну почему же, — начала я, стараясь придать голосу холодную уверенность. — Наоборот. Я узнала, кто совершил колдовство и кто за этим стоял. У меня на руках орудие преступления.

— А главное? Главное — как его вернуть, ты знаешь?

Я колебалась.

Максимилиан наверняка почувствует ложь, если я скажу — «знаю». Но признаться в бессилии сейчас, после всего, что я видела и слышала… не поворачивался язык.

— Я так и думал, — тихо сказал Максимилиан. — Спасибо, Лена, я знаю, что ты сделала всё возможное. Теперь…

Снаружи что-то загремело. Послышались хриплые, далёкие звуки рога.

— Они пришли. — Максимилиан поднялся. — Горы задержат их на пару дней. Мы сделаем так, чтобы в этих горах легло побольше трупов, а ночью…

Он вдруг запнулся. Продолжил другим голосом, скороговоркой:

— Лена, пожалуйста, уйди. Я не хочу, чтобы ты это видела.

— Почему? — тихо спросила я. — Ты что же… стесняешься?

Не знаю, кто меня дёрнул за язык. Но Максимилиан вздрогнул, будто его спицей ткнули.

— Нет, не стесняюсь, — отозвался холодно и ровно. — Если у тебя крепкие нервы… Что же, оставайся. Смотри.

Далёкие трубы выли, не переставая. Максимилиан зашагал к двери. Чёрный плащ струился за ним по воздуху, как приспущенный флаг. Я благоразумно держалась подальше.

— Возьми.

Он вытащил что-то из кармана и, обернувшись, бросил мне — через всё разделявшее нас расстояние. Я позволила этой вещи упасть, «ощупала» посохом и только после этого взяла в руки. Это был железный череп на ржавой булавке — размером с крупный брелок для ключей, грубо сделанный, тусклый.

— Это охранная грамота. Пропуск.

— Зачем?

— Чтобы не бросались мертвяки. Впрочем, как хочешь.

* * *

Я пришпилила череп к штанине на уровне колена. Неохота было носить на себе такую дрянь, но мёртвые арбалетчики в скалах стреляли метко. А ещё скелеты у входа…

С карниза я выбралась на галерею. Утро было хмурое, то и дело срывался дождь, порывами налетал ветер, пронимал до костей; я не помню, чтобы в Королевстве когда-нибудь было так холодно. Рога Саранчи, чьи передовые отряды добрались наконец до скал, ревели надсадно и монотонно.

Я обернула посох навершием к себе. Тёплый зелёный свет обогрел сперва лицо, потом грудь. Тёплые потоки заструились под мышки, в живот, на секунду показалось, что чьи-то руки легли на плечи; когда-то этот посох принадлежал Оберону. Когда-то король подарил мне его — в знак большого доверия.

От ворот к замку спешили люди — наверное, те самые, что всю ночь ворочали камни на перевале. Они не скрывали страха; никто из них раньше не видел Саранчу. Никто не представлял себе до конца, с чем придётся сразиться. Многие озирались по сторонам, будто ища способ сбежать, но мёртвые арбалетчики стояли на выступах скал, глядя вниз. Наверное, у них был приказ отстреливать дезертиров.