У темного-темного леса

Нольвенн глядела надменно, с легкой насмешкой, словно намекая лучнику, что «сила есть — ума не надо». Я готовилась в любой миг вклиниться между ними и, если понадобится угомонить забияк, ибо Нольвенн явно примерялась вывернуть свое горе и злость на голову боевика, которого втайне обвиняла в моих душевных терзаниях, а Кайден… Ну, Кайдену и в лучшие времена много не нужно было, чтобы полыхнуть, как хорошо просмоленный факел.

Лучник оправдал мои ожидания — насупился, взъерошился, набычился.

— Я, между прочим, за вас беспокоился! Переживал, как вы там!

— Где — там? — насмешливо уточнила подружка.

Я умиленно любовалась нахохленным парнем, делая вид, что готовлюсь угадывать, в какой миг придется хватать болезного за полу. А у самой просто сердце сжалось, кольнуло болезненно — таким он был в этот миг… Родным, близким, моим!

И его раздражение, порожденное бессилием и невозможностью защитить, не царапало — грело.

Я ждала, что мой одержимый не спустит насмешнице, но он вдруг осел на кровать рядом со мной, потер ладонями лицо — жестко, с силой. И как-то очень уж растерянно спросил:

— Что вообще здесь творится, а, девочки?

Я протянула руку и осторожно погладила его по светло-русым волосам.

Тяжко ему, бедолаге. Нет врага, с которым можно воевать, нет опасности, которой нужно противостоять. Есть только страшный Лес с его непонятной темной силой и господин королевский дознаватель, на которого можно надеяться. Но пока как-то не очень получается. Даже мне это тяжело и страшно, а уж ему, мужчине, привыкшему быть сильным — и подавно. Тяжело ничего не делать.

И вот незадача, даже и морду за это набить некому!

Нольвенн тоже взглянула на боевика с сочувствием, и этот взгляд отозвался во мне надеждой. Сердце тихо екнуло с облегчением — обойдется всё.

Пусть сейчас подруге тяжело, но всё обойдется. Раз уж даже сейчас она способна посочувствовать другому человеку — значит, дальше будет легче. И потому я не полезу в этот разговор. Сделаю вид, что мне нечего сказать. А Кайден, коль уж пришел и перебудил, пусть послужит правому делу, поможет мне растормошить подругу!

Нольвенн вздохнула и, не подозревая о моих мыслях, вдруг спросила:

— Кайден, а почему школу заложили именно здесь? Нет, не смотри на Шелу, она-то ответ знает, она здесь шестой год снадобья в ступах пестом растирает. Ты сам мне скажи. Ведь место опасное — лес не лучший сосед, пусть даже школу и защищает Договор. — Подруга болезненно дернула щекой и поправилась: — Защищал. До ближайшего города — три часа пешего хода. Людей поблизости нет — тем же целителям практиковаться не на ком. Так почему здесь? Не в столице, не в другом большом городе. Не около какого-нибудь Костьего провала, где магический присмотр нужен всегда?

— Ну, в столицу школяров даже я бы не пустил, — неловко попытался пошутить растерянный Кайден, но Нольвенн шутки не приняла, смотрела спокойно и выжидающе своими черными глазами.

В них, в этих глазах, на самом дне таилась боль, и поверх нее плескалась грусть. И, наверное, Кайден тоже увидел это, потому что отвел взгляд, сгорбился. Вспомнил, что вчера Брейден взял со школы кровь, и в нашу с Нольвенн комнату без стука и без приглашения вошло горе.

— Это место силы, Кайден, — тихо и спокойно ответила подруга на свой собственный вопрос. — Здесь, в Брейдене, силы больше, чем в любом другом месте королевства. Весь этот лес — один большой магический источник. Именно поэтому во всех других местах ни за что не встретишь сразу столько фейри, как здесь.

Нольвенн вздохнула и заговорила, как будто сказку рассказывала:

— В стародавние времена, когда школы этой еще и на свете не было, и даже камни ее еще из горы не высекли, жил на свете маг Ригур Легконогий. Был он магом сильным и умелым, а еще — умным, рисковым и удачливым. И как-то раз привела его судьба темному-темному лесу.

Вышло так, что попался он на глаза дриаде Тьернмаэль и ее сестрам. Увидела лесная дева, сколь силен маг, и пожелала о оставить его на своей поляне, чтобы тело его легло под корни ее древа и деревьев ее сестер, а магия его дала им силы для нового роста. Но для этого надо было, чтобы гость сам пожелал себе такой судьбы. И стала лесная дева водить Ригура по Брейдену. И травы спутывали ему ноги, а ветви хватали за волосы и одежду, а стоило лишь приблизиться магу к опушке, тропы под его ногами по слову Тьернмаэль разворачивались снова в чащу. Устал Легконогий бороться с дриадой, остановился и сказал ей:

— Не первый день мы с тобой боремся, о, прекраснейшая из лесных дев, и пока ни один из нас не взял верха. Я устал от этой борьбы, и чтобы прекратить ее, давай сделаем так: ты дашь мне задание, и если я с ним не справлюсь, то сам, своей волей отдам тебе то, чего ты желаешь. А если же осилю справиться, то ты, Тьернмаэль, владычица своего древа и деревьев своих сестер, исполнишь любое мое желание.

Нольвенн рассказывала эту легенду так живо и сочно, так красочно, что даже я увлеклась. А уж Кайден, не знавший ее ранее, и вовсе слушал, как завороженный, и внимание его следовало за напевным журчанием голоса ведьминой дочки.