У темного-темного леса

Поврежденных сосудов было слишком много, чтобы их можно было пережать, но зато они были достаточно мелкими, чтобы их забинтовать. Если это и не остановит кровотечение, то просто позволит дождаться, пока нас найдут наставники, унесут Кайдена отсюда и окажут нормальную помощь. С мрачной решимостью я задрала платье и, подобрав ритуальный нож, принялась кромсать на бинты нижнюю рубаху…

Когда наставники, привлеченные магическими возмущениями неясного происхождения, нас нашли, Кайден так и не пришел в себя, на белых неровных бинтах проступали пятна крови, а я, рыча от бессилия, страха и злости, раз за разом пыталась выплести и наложить кровоостанавливающее заклинание…

Школа отошла от случившегося не сразу. Как не сразу, не вдруг исчезло в ней лесное присутствие. Сначала перестали пропадать вещи, девушки перестали просыпаться со спутанными волосами, а мужчины — с сапогами полной болотной жижи. Потом куда-то сам собой втянулся плющ, потихоньку крадущийся даже по потолкам классных комнат. А потом посветлело в окнах — отступили магически образом надвинувшиеся на стены деревья.

Так и в школе постепенно утихал тревожный гул голосов, все меньше становилось суматошной беготни в коридорах, исчезали один за другим перепуганные взгляды. И нарушившийся было порядок восстанавливался, входя в рутинную учебную колею.

Когда правду узнала моя Нольвенн, она день плакала не переставая, заставляя меня метаться между двумя койками в разных крыльях замка. А нарыдавшись, рассказала мне, где она видела эту школу, где ради вшивой второй молодости наставники убивают школяров в целом и ее брата в частности. И вообще! Учиться здесь дальше она не будет, а вернется к матери, и все ей расскажет, и вдвоем они этой школе такое устроят, такое!

Я извертелась, пытаясь успокоить ведьмину дочь, уговорить одуматься и не бросать обучение на последнем году, но куда там, подруга закусила удила, и не слышала никаких доводов. Тогда я махнула рукой, и использовала последний козырь: посоветовала бедовой не рубить сплеча, не уходить молча, а сделать все чин чином, чтобы обвинение в нарушении магического контракта между школяром и школой не получить…

Подруга гласу разума вняла, накарябала заявление, щедро перемежая казенные фразы грязными ругательствами, яростно шмыгнула носом, вытерла слезы и понесла отдавать свое творение ныне исполняющему обязанности директора наставнику Одрану лично в руки.

Что уж там происходило, мне неведомо, свидетелей у беседы не нашлось, но вернулась ведьмина дочь тише воды, ниже травы, о возмездии больше не заикалась и садилась еще пару дней с некоторой осторожностью.

Еще через пару дней подруга переплела косы с девичьих в женские, да и перебралась в наставничье крыло. А там наставник Одран, на которого внезапно свалились обязанности директора, не стесняясь заявил ей, что долг жены — помогать мужу, и отправил читать магическую теорию всем первым курсам, кроме, собственно, будущих магов-теоретиков. Их, с видом величайшего одолжения, оставил себе наставник Маббон, который с момента смерти наставника Йохана вел все его лекции и уже мало не стонал под нагрузкой.

Нольвенн от такого поворота сперва растерялась и вовремя не взбрыкнула, а потом стало поздно упираться, и теперь чернокосая числилась недонаставницей и здорово подозревала, что муж ее как раз ради этого и женился.

Спустя неделю после восстановления Договора — как-то негласно вся школа решила этот день поименовать все же в честь восстановления Договора, а не всеобщего величайшего разочарования и жуткой трагедии — я сидела на кайденовской кровати в больничных покоях и изображала из себя горохового шута. А Кайден отчаянно страдал, как страдает любой нормальный мужчина, запетый в четырех стенах и прикованный к постели.

Магия может многое, но и она не всесильна. Вытащить лучника практически с того света у нее получилось, а вот восстановить организм могло только время. Сильнейшая кровопотеря, отдача от незавершенного ритуала… наставница Мадален лично с него глаз не спускала трое суток прежде, чем Кайден окончательно утвердился среди живых. Ну и я, конечно. Когда могла. Целительница меня гоняла, как кошку под ногами у готовящей ужин хозяйки, подозревая — не без оснований, да… — что дай мне волю, пациентов в ее вотчине станет больше на одну рыжую голову.

Кайден был все еще бледен, пусть и не той, почти мертвенной белизной, под глазами залегли глубокие тени, да и блестели они лихорадочно. А утвердиться полусидя он смог вот только сегодня.

Едва касаясь, я провела пальцами по затянувшимся плотной коркой ритуальным письменам на руке. Такие порезы могли бы с помощью целителя исчезнуть почти без следа за пару суток. Он вон у меня после выстрела в ногу через три дня прыгал как новенький. Ан нет… затягиваются медленно, несмотря на все наши старания, и ужасно чешутся, не добавляя Кайдену хорошего настроения. И шрамы, наверняка останутся…

Лучник мои пальцы перехватил, несильно сжал ладонь, а свою руку повернул так, чтобы порезы были не видны.

— Само заживет.

— Да я и не…