У подножия Саян

Разговор круто изменился, словно и не было колких, ощупывающих вопросов.

Все вдруг проявили большой интерес к его биографии. Каждый задал по нескольку вопросов: откуда родом, кто родители, живы ли они, почему приехал именно в «Чодураа»... Беседовали так, будто давным-давно каждый из них знаком с сыном бедного Оюна и только запамятовал кое-какие подробности. Эрес с удовлетворением отметил про себя простоту в обращении председателя с рядовыми колхозниками. С другой стороны, его поразило, как это в рабочее время в конторе колхоза сидит столько народу, беззаботно раскуривают, чешут языки.

Эрес искоса поглядывал на председателя. Две толстые пиявки бровей над вздернутым носом. Маленькие зоркие глаза... Тарга усмехнулся, чутко прислушиваясь к каждой реплике. Это выражение простодушного довольства собой и вместе с тем обеспокоенности не сходило с его лица. Голос его обретал звонкость всякий раз, когда он брал телефонную трубку. Говорил примерно одно и то же.

— Да, Кончук. Да, тарга, стараемся. Мобилизовали всех колхозников. Даже тех, кто только что вернулся из армии. — Председатель взглядывал на Эреса и сыпал: — Бросим все силы. Можете поверить. Сегодня некогда, завтра. Да, превосходно. Справимся...

Не успел Кончук повесить трубку, как открылась дверь и на пороге появилась девушка в цветастом платье. Ее смуглое загорелое лицо пылало, черные глаза под изломом бровей были сердиты и вместе с тем как-то по-девичьи беспомощны.

— Когда дадите нам подмогу, Михаил Мижитович? — с ходу начала она. — Когда, я спрашиваю? — На фойе патриархальной степенности присутствующих девушка выглядела какой-то нездешней.

— Долаана[18] дунмам, потише, — улыбаясь одним ртом, отвечал Кончук. — И гости у нас, видишь? Повежливей бы надо при гостях-то.

Девушка виновато взглянула на Эреса:

— Простите, не заметила...

Однако она нисколько не смутилась присутствием незнакомого. Все так же настойчиво «наседала» на председателя:

— Что можно было, тарга, мы сделали. Но поймите, мы — женщины — в механизмах не разбираемся. Нужен умелый слесарь, механик или кто там еще...

— Чуть что — вы ко мне бежите. Разве так можно? Я же не могу разорваться на девять частей! Скажи бригадиру.

— Сто раз говорили. Но разве его проймешь! Стоит, как замшелая скала, — и ни да ни нет...

— Ну, хорошо, дунмам. Будет вам подмога.

— Когда?

— Завтра, Долаана!

— Все завтра да завтра... Сегодня нужно. Зерно-то очищать надо? Надо. А чем? Машина стала, и мы сидим!

— Сегодня некого.

— Есть. Вот они. — Девушка обвела рукой сидящих. — Женщины идут на работу от дома, от детей, а они сидят и судачат себе. Если завтра не будет слесаря, или механика, или как там еще... Мы разойдемся по домам, и отвечать за это будете вы, Михаил Мижитович!

За девушкой хлопнула дверь. Бухгалтер, во время этого разговора лениво перебиравший костяшками счетов, восхищенно проговорил:

— Долаана — огонь, пламя. Я не знаю, кем бы она была, родись мужчиной.

— Не нужно только раздувать этот огонь, и он погаснет.

Эрес внимательно посмотрел на своего соседа, который, сказав свое мудрое слово, смеялся, обнажив крупные, вразброд зубы. «Ну и тип, — подумал Эрес, — Меня оцарапал, теперь бухгалтера. Куда он клонит?»

Председатель по-прежнему нервно отвечал на телефонные звонки. Потом, важно откинувшись в кресле, сказал:

— Давай, Эрес Оюнович, договоримся так. Подавай заявление в колхоз. Если тебе нужно это самое... — тарга защелкал пальцами, показывая на счетовода, — пиши расписку, получишь аванс. Со временем, я думаю, ты и хозяйством обзаведешься, семьей. Пока поживи у кого-нибудь. Бухгалтер тебя проводит. Завтра выходи на ток, посмотри там эти самые веялки.

Председатель пошевелил бровями, пожелал Эресу всего доброго и вышел. В ожидании, когда бухгалтер окончит работу, Эрес отправился бродить по селу. Ему хотелось как можно больше знать об Агылыге, тихом уголке, где теперь он будет мирно жить и трудиться.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Чуть свет Эрес отправился на ток. Хотелось скорей взяться за дело, работать до пота, до мозолей на ладонях, чтобы гимнастерка прилипала к спине.

И забыть, забыть прошлое.

Вот и крытое гумно. Со всех сторон жались к нему копны соломы. Кусты караганника усыпаны воробьями; казалось, на ветки наброшена серая шевелящаяся сетка.

Войдя под навес, Эрес сразу попал под обстрел нескольких пар насмешливых глаз. Девушки с интересом осматривали бывшего пограничника, пряча улыбки.

Эрес привычным жестом поправил ремень, кашлянул.

— Здравствуйте, товарищи!

Одна из девушек с красивыми полудужьями бровей — ее, наверное, удивило непривычное обращение «товарищи» — прыснула в кулак и шаловливой козочкой скрылась за машиной.

Кто-то весело заметил:

— Ну, эта Бичииней! Всегда закатывается.

— Теперь на целый день... — подхватила другая.

Эрес поддержал подружек, в тон им заметил:

— Бывают такие хохотушки. Ну, в общем, на здоровье.

Девушкам замечание Эреса понравилось, они как бы сразу признали в нем своего.

— И что за охота смеяться по всякому поводу!

— Она и на собраниях хихикает. Сколько раз таргалары выпроваживали ее за дверь!