У каждого в шкафу

Из дневника мертвой девочки

Мама не появляется долго, мы уже и весенние болоньевые куртки надели, и сняли их, и катаемся по очереди на велосипеде« Кама» со складной рамой — недавний подарок бабушки — и обдумываем, чего бы нам пожелать на день рождения. Я хочу собрание сочинений Конан Дойла в восьми томах — черные шершавые обложки, красные буквы, дедуктивный метод, а ты — личный велосипед, чтобы только твой. Открывается дверь, и заходит мама. Обнимает нас, тихо говорит, что теперь все будет иначе. Мы вместе гуляем в парке, держась за ее худые холодные пальцы, потом идем в кино на смешной взрослый фильм« Москва слезам не верит» , мама вполголоса объясняет какие-то не совсем ясные детям повороты сюжета, потом — опять в парк, едим вкусные пирожки с размолотой картошкой и жареным луком.

Пирожков куплено много, мы щедро крошим парочку для маленьких коричневых воробьев и серых упитанных голубей, один из них подходит неожиданно близко, наступает своей красной треугольной лапкой на мамину бледную ступню в открытой туфле без каблука. Мама почему-то сильно пугается, забирается на скамейку с ногами, как девочка, это смешно и трогательно, я обнимаю ее елевой стороны, ты — с правой.

Засыпаем дома. Утром бабушка находит маму в летней кухне. Она повесилась на спинке стула, бывает же такое. Вскрытие покажет, что в крови ее не было ни капли алкоголя.

* * *

Юля заканчивала описывать Филимонову Ангелину, 2005 года рождения, поступившую сегодня утром по «скорой» с редким заболеванием «коревой энцефалит», вверенную заботам небритого доктора Краснова в отделении интенсивной терапии. Состояние стабильно тяжелое, девочку привезли без сознания, температура 39. Более двух недель участковый педиатр с дареными бело-синими ручками «ГлаксоСмитКляйн» и одноименными глянцевыми блокнотами в карманах халата не мог поставить диагноза, посчитав тошноту и рвоту симптомами общей интоксикации после кори, а на такие мелочи, как нарушение речи и потеря ориентации, удачно не обратив внимания. Определила диагноз доведенная до отчаяния мать девочки, задав правильные вопросы «Гуглю». Спасение утопающих, как и было сказано.

«Вот еще пару строчек, — пообещала себе Юля, — и пойду курить. А потом кофею выпью у Гальки-бухгалтерши».

Естественно, точное число Юля не подсчитывала, но за напряженное трудовое утро, привычно взрывавшее мозг криками мальчишек, девчонок, а также их родителей, она раз пятнадцать уже успела сбегать вверх по лестнице в соседнее отделение и с бесконечно деловым видом пройти мимо Бобкиной палаты. Плотно закрытой. Раза три-четыре уверенно подходила и бралась за ручку. Недовольно бормоча себе что-то под нос, раза три-четыре отпускала ручку и возвращалась обратно, вниз по лестнице. Сейчас она двигалась вверх.

— Юлия Александровна, — одышливо произнесли за спиной. Старшая медсестра, Кира Николаевна, отдуваясь и постанывая, взбиралась по ступеням. — Юлия Александровна, это что же такое за происходит, я вас хочу спросить, это что же такое делается?

У Юли не было желания выслушивать об очередных глумливых выходках Зои Дмитриевны, сводку с фронтов их столетней с Кирой Николаевной войны.

— Я вам вот что скажу, Юлия Александровна, — старшая медсестра загородила Юле дорогу, грозно уперев мощную руку в убедительный бок, — это мое, конечно, личное мнение, но торт — это только начало.

Лицо Киры Николаевны угрожающе побагровело.

— Торт — это только начало, — повторила она со значением.