У каждого в шкафу

Умник Петров был превосходно выбрит, сбрызнут одеколоном, принаряжен в любимый бархатный халат с серебристо-серыми отворотами, цвет лица имел приятно розовый, а Машины щеки до сих пор сохраняли красноватые заломы — следы от подушки? Заломы Маша отыскала с помощью серебряной десертной ложки, внимательно изучив свое отражение в выгнутой поверхности. Попыталась ликвидировать пальцем, энергично растирая сверху вниз.

— Мария, — раздраженно произнес Петров, глядя в монитор, — Мария. Перестань чесаться.

На первом курсе Петров подрабатывал санитаром в приемном покое Городской больницы номер один, и зародившееся именно тогда чувство неприязни к чешущимся, как к потенциально вшивым людям, он пронес через институт и через еще более нелегкие годы труда.

— Милый, — подлизалась хитрая Маша, — я не чешусь. Я пролежни разглаживаю. Петров, а чего это вдруг ты решил Боба проведывать? Ровно миллион лет не вспоминал о его существовании вообще. И о Юлькином. И о дяди-Федорином. И так далее.

Маша не спала ночь. Сначала спирт, томатный сок, разговоры с клушей Юлей. Потом — думала. Маша чувствовала себя собственным пациентом, у которого через двадцать лет стойкой ремиссии за сутки образовался генерализованный процесс, видела схематическую, тщательно прорисованную картинку распространенного рака: первичный очаг и множественные удаленные метастазы.

Радио жизнерадостно сообщило об ожидающихся кратковременных дождях и грозах, умник Петров досадливо поморщился: опять шлепать по лужам! Придется в машине приводить в приличное состояние обувь, это унизительно.

Из взволнованного молодого врача, которым он никогда и не был, Петров давно превратился в доктора наук, заместителя заведующего кафедрой и кумира трепещущих студенток в соответствующем внешнем обличии: ухоженные волосы русой волной спускаются на широкий воротник цветной рубашки, стильный рабочий костюм — узкие брюки-дудочки, галстук-селедка, и пиджак на пяти пуговицах, Битлз-стайл, после каждой блестящей лекции чищенный заботливой рукой секретаря Катички.

Именно секретарь Катичка, пунцово покраснев, показала Петрову титульную страничку его единственного, слегка аутичного сына, подростка Дмитрия, «Вконтакте», где интересами были указаны «бухло и телочки», а среди надписей на стене выделялась одна, романтично украшенная сердечками: «Никогда не забуду твой хуй».

Не дождавшись ответа от мужа, Маша пожала плечами: «По-любому надо что-то делать…»

Человек, хорошо читающий по-русски, с силой закроет, потом откроет глаза, впустит порцию воздуха в легкие, потом выпустит — и поймет, что: а) никто не любит утро, б) все герои продолжают чего-то бояться и в) все герои собрались что-то делать. А так оно и есть.