У чёрта на куличках

По спине Григория пробежали такие здоровые мураши, что можно было их собрать в банку и отправиться на рыбалку. Неожиданно появилась родственница, что знала о Григории всю жизнь, но никогда не думала выйти на контакт; бабулька умирает и пытается чем-то наградить двоюродного племяша, просто за факт его существования. Если вся эта ситуация не являлась каким-то извращённым розыгрышем, то точно смердела нездоровым напряжением и весельем.

– Вы хотите сказать, что мне, детдомовцу, который ни разу в жизни не слышал даже имени любого кровного родственника, пришло письмо о наследстве?!

– Да.

– Бред! Вы хоть сами понимаете, как это звучит? Это по-вашему, что, книжка какая-то? Дрянная драма прямиком из девятнадцатого века?

– Григорий Григорьевич, я вас прекрасно понимаю. У меня с собой листок. Держите. – Нотариус скрылся под столом и достал бумагу. Беглов сразу принялся читать.

Это был грязный и измятый «от» и «до» лист бумаги. Местами наблюдались поправленные и зачёркнутые слова, роспись в углу, в надежде проверить чернила, кляксы и въевшиеся пятна жира. Ни даты, ни подписи, разом небылица и шутка. Ноль юридической ценности.

Я, Нежданова Ждана Кузьминична, уроженка Старокорсунской станицы, проживающая в селе Неясыти, пребываю в здравом рассудке и трезвой памяти. Наделяю своего двоюродного племянника, Григория Беглова, что был сдан и проживал в Белореченском детдоме №7 с 1951 года, плодами жизни своей. Оному сыну божьему я вверяю после своей кончины собственный дом, находящийся в селе Неясыти, Краснодарский край.

Премногоуважаемая и верная богу Нежданова Ждана Кузьминична.

«Бабуля, походу, была с придурью. Будто сбежала из средневековья. На её месте, я бы тоже отдал тапочки богу да нашёл лоха для своего хозяйства», – пронеслась мысль в голове Григория, стоило закончить чтение.

– А где этот Неясыть?.. – смутился он, не припоминая ничего знакомого.

– Я не нашёл его на карте, но он должен быть где-то южнее Майкопа. Думаю, на месте будет виднее, если вы захотите приехать посмотреть.

Беглов во второй раз прочитал письмо. Какое-то время он молча смотрел на бумагу и активно думал.

– Вы сомневаетесь в фиктивности документа? В нашей практике имеется, что заброшенные далеко от цивилизации люди имеют крайне слабое представление о юрисдикции в подобных вопросах. В случае чего, вы можете отказаться от…

– Нет!

Хомяк даже дёрнулся от этого резкого ответа, точно его скинули с плахи, заменив выцветший галстук на толстую бечёвку. По его покрасневшей шее уже было заметно, как сильно ситуация его вымотала.

– Если бабуля действительно является тем, кем представилась, то я рад за неё. А от подарка ведь отказываться неправильно, верно?

Нотариус только молча кивнул. Ему почему-то показалось, что стоит что-то сказать, как Беглов покажет свою настоящую натуру.

– Как доказать, что дом теперь действительно мой? – спросил Григорий, окончательно вернувшись из плена размышлений.

– Фактически никак. Но как только вы прибудете в село Неясыть, то стоит опросить местных, дабы доказать родство. Если же вас примут в качестве нового хозяина, то участок всецело будет Ваш. Это будет… справедливо.

Была ли это какая-то новая махинация или определённый шифр – Григорий не знал. Даже после письма он сильно сомневался в том, что всё написанное в нём правда, вплоть до имени и названия села. Однако, целый дом и прилегающий к нему участок могли походить на золотую жилу, и упускать такой случай ровнялось сущему кретинизму. Ему надо это обдумать, обсудить.

– Да, хорошо, – сказал он и поспешно вышел из офиса.

19 ноября 1988 года, раннее утро

Стряхивая последние капли, Григорий закончил орошать подтаявший снег и направился назад к машине.

Жена с детьми ждали возвращения главы семейства, который последние пару часов ворчал, что ему уже не в терпёж, пока в кои-то веки не решился остановиться.

– Собачий холод, – выругался он, как только вернулся на водительское место, что уже успело остыть. Несмотря на то, что приближалась зима, год выдавался вполне тёплый.

– Если хочешь, можно налить чай из термоса, – предложила Мария, уже потянувшись к задним сидениям за железной ёмкостью.

– Не нужен мне твой чай. Переживу.