Тысяча ударов сердца

– Я не одобряю его поведения. У меня сердце кровью обливалось, когда он ударил тебя при огромном скоплении народу. Сочувствую.

Я скрестил руки:

– Спасибо, утешила. Не забудь посочувствовать, если твоему ненаглядному приспичит избить меня сегодня, а ты, как обычно, и бровью не поведешь. – (Мать опустила голову, лишний раз подтвердив мою правоту.) – Неужели ты не понимаешь? – зашептал я. – Он вцепился в тебя только затем, чтобы удержать меня в замке. Более ни у кого здесь не хватит духу убить королеву, похитить принцессу, изрубить на куски тех, кто, отчаявшись дождаться обещанных Каваном золотых гор, решился на побег. Без меня вся возведенная им конструкция рухнет. Я давно мечтаю выбраться отсюда, мечтаю о лучшей доле, но креплюсь – креплюсь в надежде, что ты рано или поздно очнешься и вспомнишь о сыне.

Взгляд матери заметался по сторонам, скользнул по манжетам, по факелу на стене. Она смотрела куда угодно, только не на меня.

– Ты когда-нибудь любила меня? Воспринимала иначе как преданного воина?

– Ну конечно любила, Леннокс.

Любила. В прошедшем времени.

– Но ты так похож на него, – призналась она, поднеся ладонь к губам. – Какое мучение для меня видеть в тебе призрак покойного мужа. Пойми, Леннокс, наша задача сейчас – выжить. Безропотно терпеть невзгоды ради неминуемого торжества справедливости.

Я запустил пятерню в волосы, борясь с желанием вырвать их с корнем:

– Я терплю и влачу жалкое существование уже много лет, хотя давно готов начать все с чистого листа. Рано или поздно я переверну эту страницу, но, клянусь, когда это свершится, тебе не будет места возле меня.

Глаза матери наполнились слезами, но веки оставались сухими.

– Чего ты добиваешься, Леннокс?

– Я хочу двигаться дальше. Хочу в честном бою отвоевать наше королевство. Ради отца. Хочу, чтобы меня окружали преданные сторонники. И хочу… хочу снова обрести мать. Но она умерла в день, когда стала любовницей Кавана. – У меня задрожали губы. – И боюсь, уже не воскреснет.

Мать опустила взор, но подбородок держала высоко поднятым, отказываясь признавать свою вину. Кто бы сомневался. Мой запас аргументов иссяк. Все напрасно. От осознания собственной беспомощности хотелось выть.

– Прости, если разочаровала.

– Как может разочаровать пустое место? – скривился я. – Ты пустышка, возомнившая себя королевой. Ничтожество.

– Будь по-твоему. – В голосе матери зазвучали стальные нотки. – Считай, что отныне ты для меня просто воин, не более.

– Ты низвела меня до воина давным-давно.

Она развернулась и, высоко задрав нос, поспешила обратно в зал.

Порывшись в поясной сумке, я достал пуговицу от отцовского сюртука и потер ее большим и указательным пальцем.

Моего отца давно предали земле, настало время предать мою мать забвению.

Из замка я вышел круглым сиротой.

Анника

– Он совсем спятил?! – в ужасе воскликнул Ретт. – И что теперь?

Я пожала плечами:

– Придется ехать. Механизм запущен. Другой вопрос: что случится, если они попытаются напасть? Помяни мое слово, если Леннокс поверит в успех предприятия, он без промедления вторгнется в Кадир. В обход всякой встречи.

Я со вздохом помассировала виски. После беседы с отцом головная боль не отпускала меня ни на минуту.

– Что ты намерена предпринять? – Ретт стиснул мою ладонь. – Чем я могу помочь?

Его взгляд затуманился тревогой, и вовсе не за себя.

Ретт беспокоился обо мне.

– У меня две просьбы. Первая – отбери самые ценные летописи и спрячь. Если Леннокс решит пренебречь предложением отца и явится во дворец, хватай книги и беги. Ты должен уберечь истину любой ценой. В этих страницах заключен Кадир. Если нам случится отвоевывать его обратно, понадобятся доказательства.

Ретт кивнул. Уверена, мысленно он уже составил перечень необходимых книг.

– Это проще простого. А вторая просьба?

– Обучи меня искусству боя. Если делегаты держат камень за пазухой и надеются взять меня голыми руками, они должны поплатится за свою самонадеянность. Ты очень трепетно относишься ко мне и не оставишь меня беззащитной. Ведь так?

Ретт расплылся в улыбке:

– Трепетно отношусь – это еще мягко сказано. Я люблю тебя, Анника. И никогда не скрывал своих чувств.

Мои щеки вспыхнули. Почему Ретт терзает меня? Удалось бы ему добиться взаимности, не будь я связана обязательствами с Николасом, не будь брак с ним моим священным долгом? Сложно сказать. И ради собственного спокойствия лучше об этом не задумываться.

– Знаю, Ретт.

– А я знаю, что мои признания тебе в тягость. Не отрицай, это очевидно, – засмеялся он. – Но мне довольно любить тебя на расстоянии. Под покровом пыльной библиотеки. Поверь, кто-то не может похвастаться даже таким счастьем.

Я посмотрела на него с искренним восхищением:

– Могу я задать тебе личный вопрос?

– У меня нет от тебя секретов. Спрашивай.

В висках прерывисто застучал пульс. Похожее чувство одолевало меня в замке Возино. Я резко тряхнула головой, отгоняя его прочь:

– Как ты догадался, что это любовь? Опиши, какая она?

Ретт медленно перевел дух и подошел ко мне вплотную: