Тысяча девятьсот восемьдесят пятый

Эрик прошел до конца главной улицы (упиравшейся в городской парк), повернул налево … и остановился, как вкопанный: метрах в пятидесяти от него стояло кружком несколько милиционеров. В центре кружка размахивал руками офицер в фуражке — видимо, давал указания. Эрик оглянулся — и увидал целое созвездие синих шинелей (часть милиционеров рассыпалась цепью по продолжению улицы, на которой он находился, остальные быстрым шагом заворачивали на улицу, откуда он только что пришел). Действовать надо было немедля: он резко повернулся и шагнул в гостеприимно маячившую слева дверь под вывеской «Шашлычная». «Доблестной милиции — пламенный привет!» — приветствовал его небритый гардеробщик в засаленном форменном пиджаке. «Здравствуйте!» — напряженно отвечал Эрик (сквозь грязное стекло окна было видно, как мимо целеустремленно прошагала стайка милиционеров). «Позвольте вашу шинель, товарищ майор.» — в воздухе запахло вчерашним перегаром. На стене гардероба висело роскошное, в золотой раме зеркало, на середине которого красовался жирный отпечаток чьей-то ладони. Под потолком покачивала бурыми от грязи подвесками хрустальная люстра. Эрик расстегнул портупею с кобурой, снял шинель, нацепил портупею поверх кителя и машинально посмотрелся в зеркало — отпечаток ладони пришелся его отражению точно на щеку, как пощечина. «Евгений Абрамыч! — хрипло заорал гардеробщик в глубину шашлычной, — Принимайте гостя дорогого!!» — он подмигнул Эрику. Из двери выкатился толстый человек в грязном свитере и домашних тапочках: «Доблестной милиции — пламенный привет!» Эрик молча кивнул. «Проходите, товарищ майор! — залебезил толстяк, — Вмиг обслужим … пяти минуток не пройдет.» Он с почестями препроводил Эрика в зал, усадил за лучший столик у окна и умчался, пообещав прислать официантку.

В шашлычной было темно, пыльно и пусто. В углу тихо гуляла компания из трех командировочных джентельменов в обтрепанных костюмах, несвежих белых сорочках и дешевых галстуках. Из двери, ведущей на кухню, струились запахи уксуса, прогорклого жира и подгоревшего мяса. Со стены строго смотрел засиженный мухами Романов-внук. На противоположной стене висел телевизор, показывавший обязательную программу «Воскресный Полдень». Под телевизором располагалась сцена, уставленная зачехленными музыкальными инструментами. Эрик раскрыл лежавшее на столе меню — шашлык по-карски, шашлык по-турецки … он ощутил в желудке болезненный укол голода … сациви, бастурма … Через какое время милиция начнет прочесывать общественные места — кинотеатры, магазины, шашлычные? Он осторожно отодвинул замызганную бархатную портьеру и выглянул на улицу: кирпичная стена дома напротив, три мусорных бака, присыпанная снегом дохлая кошка — окно выходило во двор.

«Выбрали?»

Вздрогнув, Эрик повернулся — перед ним стояла официантка, румяная блондинка лет двадцати пяти. «Что же вы пугаетесь, товарищ майор?… Я вас не съем!» — она дернула пухлым плечом под прозрачной кофточкой. «А вот я бы вас съел!» — с натугой пошутил Эрик. «Ах!… — кокетливо испугалась девица, закрываясь ладошкой, — Сразу видать — мужчина голодный!» Она шагнула вплотную к эрикову стулу (так, чтобы грудь ее оказалась в сантиметре от его носа) и вытащила из кармана кружевного фартука диктофон: «Что заказывать будем?» «Шашлык по-карски.» «И лаваш?» — «И лаваш.» «И зелень?» — «И зелень.» «И бутылочку бордо?» — «И бутылочку бор… а разве у вас есть?» «Для гостя дорогого …» — официантка спрятала диктофон и поплыла на кухню, покачивая сдобными бедрами. Сквозь прозрачную кофточку и полупрозрачную комбинацию было видно, что бюстгальтер глубоко врезался в ее белые бока.

«Когда они придут сюда?» — подумал Эрик. «Один по-карски. — донеслось из недр кухни, — И выбери мясо получше …» — конец предложения утонул в грохоте посуды. «Где можно спрятаться?» — Эрик машинально передвинул уродливую вазочку с пыльными искусственными цветами — так, чтобы та закрыла жирное пятно на скатерти. «Так выпьем же за то …» — поднял тост один из командировочных за столиком в углу. «Как выбраться из этого проклятого города?»

Прошло неопределенное количество единиц времени. Эрик сидел, как на иголках.