Ты умрешь влюбленной

Он расхохотался, довольный шуткой. Теперь смех у него был глухой, старческий, со свистящим придыханием. Как у миллионера с яхтой, за которого чуть не вышла замуж Жозефина из фильма «В джазе только девушки». И Вера с удивлением заметила, что дедушка Абель может быть не только галантным джентльменом, но и задирой. Глаза у него блестели, как у юного разбойника.

– А с вами, дедушка, я не стану разговаривать, пока вы не вернете мне моего Тициана! – Голос Ксавье стал еще более визгливым. Он перегнулся через подлокотник, заглянув в зону с шестью креслами. Кароль захлопала глазами, уставившись на гладко причесанную голову с усиками.

– Не пора ли все-таки прояснить ситуацию насчет Тициана, – громко заявила Вера, решив, что не станет играть по правилам этих богатеев и делать вид, будто ничего не случилось, как это замечательно исполняли Зоя и Сильвия, которая сейчас и вовсе спала, приняв снотворное. Не стала бы она этого делать, зная, что кто-то из этой компании убил или заказал убийство ее мужа.

Даниель нахмурился, услышав предложение Веры, и покачал головой, выражая неодобрение.

– Я хочу знать, почему картина оказалась у вас, месье Абель. – Вера улыбнулась Даниелю, положив руку на подлокотник, выражая настойчивость в ответ на его неодобрение. Она, между прочим, здесь на работе!

– Милая, если бы я помнил! – ответил ей дедушка Абель. – Как именно эта картина попала ко мне? На меня работает с десяток агентств, которые занимаются поиском древностей, книг, украшений, картин. Они постоянно что-то притаскивают. В отличие от своего племянника Рене, упокой господь его душу, никогда не имел амбиций завести аукционный дом. Я – коллекционер, а не торгаш. Мы с его отцом были совершенно разные. Анри кормила предпринимательская жилка, меня – страсть к прекрасному.

– Вас кормило наследство моего прадеда. Итальянец оставил все вам, а мой родной дед был вынужден работать головой, – встрял Ксавье.

– Зависть – прескверное чувство. – В лице дедушки промелькнул Хопкинс.

– Отдайте мне моего Тициана!

– Нипочем не отдам, сынок. Мне девяносто три, я могу позволить себе сказать «нет». Я собираюсь сказать «нет» смерти! Что такое ты в сравнении с самой смертью?

– Как полотно попало к вам, месье Абель? – Вера вернула разговор в прежнее русло.

Побежденный Даниель, вынужденный разделять свою невесту-сыщицу и двоюродного деда, скрестил руки на груди и откинулся на спинку, чтобы не мешать их беседе. Он смотрел на край столика, на губах играла смиренная улыбка.

– Его привез парень на черном мотоцикле, – объяснил дедушка Абель. – Вероятно, один из агентов сыскного бюро.

– Картина два на два метра. Как он мог ее привезти на мотоцикле?

– Не знаю!

– А кто ведет дела с теми агентствами? – продолжала Вера, начиная все же терять терпение от этой бессмысленной беседы.

– Я. По мере сил и возможностей.

– Это достойно восхищения, месье. – Она растянула губы в улыбке.

– Зови меня дедушкой Абелем. Я мечтал о внучке с такой милой мордашкой, но бог дал только внуков. С ними я не знаюсь.

– Благодарю за честь, дедушка Абель. Вы имели ранее дело с агентством Эмиля Герши?

– Я что-то не припомню этого имени.

– А как выглядел парень на мотоцикле?

– Он был в шлеме. Он был доставщиком! Да, так и есть, доставщиком. Кароль сказала, что он остановился у ворот, просунул упакованную в картон картину между прутьями и уехал.

– Картину два на два метра размером?

– Ну да!

Вера недоуменно посмотрела на Даниеля. Тот покачал головой, собрав брови домиком, мол, игра не стоит свеч – у старика маразм.

Вера взяла телефон, открыла заметки и написала: «Но кто-то же это сделал – отвез картину в Лион!», и показала экран Даниелю.

– Я промолчу исключительно из уважения к Зое, – послышалось из зоны с четырьмя креслами. Самолет вновь затрясся, и фраза Ксавье закончилась стоном.

– А что думаете вы, месье Филипп? – не унималась Вера, которую тоже стала пугать тряска.

Дядя Филипп сидел весь полет с лицом Стиви Уандера, тихо улыбаясь и не принимая участия в общей беседе.

– Что вы хотите знать, милая? – отозвался тот.

– Кто привез картину дедушке Абелю?

Филипп улыбнулся, как Гринч – похититель Рождества.

– Хотите знать мое мнение?

– Да, нам всем очень важно знать ваше мнение, – проговорила Вера, впиваясь пальцами в подлокотники, но делая вид, что ей совсем не страшно. Голос ее прозвучал так странно, словно она говорила, попав в блендер. Самолет будто не по небу летел, а мчался по российскому бездорожью. Даниель накрыл ее руку холодной, как лед, ладонью. Лицо его было бледным, лоб покрыт испариной – кажется, и ему турбулентность не доставляла радости.

– Тогда я отвечу: картину привез Эмиль Герши, – невозмутимо ответил Филипп.

Вера открыла рот и захлопала глазами.