Читаем Творцы русской идеи полностью

Любовь к женщине — любовь к родине. Я уже говорил о проникновенном патриотизме Розанова. В статье «Возле русской идеи» (1911) (речь шла о ней выше) он пишет о своей вере в великое предначертание нашей страны. Упоминается Бисмарк, который в бытность свою прусским послом в Петербурге однажды заблудился на медвежьей охоте. Он был в санях, и возница успокаивал его: «Ничего, выберемся!» Так и произошло… Так произойдет и с Россией, убежден Розанов: какие бы беды ни свалились на страну и народ, они «сдюжат», выйдут из напасти.

Иные немцы пренебрежительно отзываются о русских, считают русских мягкими, женственными, только себя «мужчинами», свой характер «железным». Им отвечает Розанов: ««Женственное качество» у русских налицо: уступчивость, мягкость. Но оно сказывается как сила, обладание, овладение. Увы, не муж обладает женою, это только кажется так, на самом деле жена «обладает мужем», даже до поглощения. И не властью, не прямо, а таинственным «безволием», которое чарует «волящего» и грубого и покоряет его себе, как нежность и миловидность. Что будет «мило» мне — то, поверьте, станет и «законом» мне»23. Вот на что не обращают внимания «железные немцы». Бисмарк, правда, составляет в некотором роде исключение. Он не только усвоил русское слово «ничего», произнося его в критических ситуациях. Он был убежден, что «…в сочетании с мужественною тевтонскою расою — они [русские] дали бы или дадут со временем чудесный человеческий матерьял для истории»24.

Этого не понимают и те, кто сегодня живет во власти антирусских настроений. С одной стороны, такие клеймят Россию как «тысячелетнюю рабу», а с другой — бросают ей нелепый и прямо противоположный упрек в шовинизме и угнетении других народов. Им бы почитать Розанова! Как могла «тысячелетняя раба» к началу XX века превратиться в передовую страну Европы, стать мощной хозяйственной и военной державой с высокой вольнолюбивой культурой?

Российская империя создавалась не «железом и кровью» (как империя Бисмарка), не за счет подавления. Русь вообще возникла на Украине («Киев — мать городов русских»); то, что потом произошло, было не присоединением, а воссоединением двух братьев по одной семье. Грузины и армяне искали у русских защиты от мусульманского геноцида. Кавказ был завоеван, но не раздавлен, горцам оставили их веру, язык и обычаи, их не превращали насильственно в русских, хотя русским мог стать каждый по своей воле: для этого достаточно было креститься.

Вернемся, однако, к Розанову. До сих пор мы рассматривали его духовное развитие и современное значение как философа, публициста, литературного критика. До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае — очеркистом (в молодые годы он опубликовал серию очерков о своем путешествии по Волге — «Русский Нил»). Но вот выходит «Уединенное». Реакция Горького нам известна. Ведущий критик того времени М. Гершензон был в восхищении. Да и сам Розанов считал «Уединенное» лучшим и любимым своим произведением. Заговорили об открытии Розановым нового литературно-философского жанра. Специфика жанра — не просто в исповедальности. Блаженный Августин, Руссо, Толстой — каждый оставил свою «Исповедь», максимальной откровенностью нельзя было удивить. Не нов был жанр и литературных фрагментов: немецкие романтики довели его до совершенства. Но у Новалиса и Фридриха Шлегеля каждый фрагмент предельно обдуман и отточен. А тут порой какие-то обрывки мыслей и впечатлений, зарисовки — иногда завершенные, иногда оборванные на полуслове, как бы записанные на ходу, как они пришли в голову. Иногда автор фиксирует и обстоятельства их возникновения, уверяет, что место и обстановка всегда указаны «абсолютно точно» ради опровержения фундаментального положения сенсуализма: нет ничего в интеллекте, чего раньше не было в чувствах. Розанов убежден, что его интеллект живет самостоятельной жизнию, порой даже противодействует им.

Итак, пред нами «поток сознания». Одновременно это «поток переживаний». Розанов был недоволен рецензентами «Уединенного», за то, что они приписывали ему «демонизм», но не заметили главного — интимности. Это боль: какая-то беспредметная, беспричинная, почти непрерывная. У Розанова, по собственному признанию, — «фетишизм мелочей»25, и поскольку в этом «мимолетном» читатель находит не только нечто удивительно знакомое, но содержательные обобщения, он внимателен к прозе Розанова. В «Уединенном» появляется отсутствовавшее ранее у Розанова лирическое начало, но философское не исчезает, перед нами — лирико-философская проза.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии