Твой шёпот в Тумане

— Аяи не предлагал, — казалось, на лице этого снежного монстра проступило такое неподдельное удивление. — С чего ты взяла, что я желаю видеть тебя своей любовницей? Это смешно даже.

Открыв рот, снова его захлопнула. Женщины, что сидели в повозке, на мгновение забыли о мёртвых, что скрываются в тумане, и внимательно слушали наши разборки, а после заявления северянина на их губах даже пакостные улыбочки появились.

— Вот и замечательно, — процедила я, — в таком случае непонятно, что вы по лесу за мной, рыча, гонялись. Но это мне и неинтересно.

— Знаешь. Томмали, — склонившись, выдохнул мне на ушко вард, — я очень зол на тебя. Безгранично зол. И у меня есть на то причины. Ты сбежала от меня дважды. Обманывала, прикидываясь мужчиной. Водила за нос, как дурочка. Врала, глядя в глаза. Я не привык к такому обращению. Я, вообще, лгунишек не люблю.

Я только фыркнула в ответ и зло зыркнула на местных клуш. Сидят, уши греют, завтра сплетни понесут по округе. Если наступит оно для нас — это «завтра».

— Ине любите себе на здоровье, — проворчала я, — но, может, мы уже поедем. Ночь на дворе, мёртвые вокруг Туман уплотняется. А вы мне претензии выдвигаете.

Будет утро, тогда и выскажите всё, что обо мне думаете, можете даже в письменном виде. Даже лучше, если в письменном, я все равно читать толком не умею.

— Не дерзи, — рыкнул он.

— Не рычите, — выпалила я в ответ.

Мне просто всё надоело. Бояться, плакать, трястись как заяц Мой лимит осторожности на сегодня просто исчерпан. Да пусть хоть выпорет за мой длинный язык, но я устала. И гадать чего ему нужно от меня не хотела. Не нужна как любовница, ну так и замечательно. Даже восхитительно.

Мужчины разомкнули круг, и вы двинулись вперёд. Вульфрик легко управлял лошадью, и, кажется, совсем не прилагал усилия, чтобы заставить животное идти куда нужно. Не то, что я недавно. Позади нас, чуть поскрипывая, катилась гружёная людьми повозка.

И снова мир погрузился в тишину, которая так давила на уши, что хотелось закричать.

Мы ехали вперёд. Дорога, которую я проскакала в считанные минуты на жеребце, сейчас показалась мне бесконечной. Мужчина, что сидел за моей спиной, плотно ко мне прижимался. Его рука бесцеремонно обхватила моё бедро. Словно у него на это право есть.

— Уберите руку, пожалуйста, — негромко холодно попросила я.

— Ине подумаю, — услышала я в ответ.

— Это неприлично, вы портите мне репутацию, — прошипела я.

— Ничего страшного, твоя репутация только моя забота.

— Да, что вам нужно от меня, — взвыла я, — чего вы ко мне прицепились? Чего надо могучему северному варду от деревенской девки.

— Любви, плотских утех и детей, — лениво ответил он, — можно еще, и поесть чего горяченького и сытного.

Всё! Сжав ладони в кулаки, я ощутила острое желание прибить его чем-нибудь тяжёлым.

— Вы издеваетесь, да, — процедила я сквозь зубы.

— Нет, конечно, в отличие от тебя, Томмали, я предельно честен.

Зажмурившись, я сосчитала до пяти, потом до десяти. Внезапно я заметила впереди Кьерна, скачущего на своём сером жеребце. Сразу вспомнилось всё, что он мне говорил об их отношении к женщинам.

— Авы сияющих же цените? — чуть успокоившись спросила я.

— Конечно, — слегка недоумённо ответил вард, и пристально глянул мне в лицо, не понимая, к чему я веду.

— И уважаете, — уточнила я.

— Да, — ещё более сухо ответил мужчина.

— А по закону её можно к чему-либо принуждать, — мило поинтересовалась я.

— Вообще, нет, нельзя. Но твоя беда, малышка Томмали, в том. что закон на этих землях я. Так что, кто мне запретит сделать то, что пожелаю?

— А если я пожалуюсь вашему вардигану? — предприняла я очередную попытку отделаться от притязаний мужчины.

— Мой младший брат тебя, конечно, выслушает, но боюсь, Томмали, что его влияние на меня столь мало, что он мне, разве что, пальчиком погрозить и то, на расстоянии, чтобы я этот пальчик не свернул набок.

— То есть, у вас беззаконие. Захотел, взял девушку, надоела — выкинул, — выпалила я.

— Никаких девушек ещё никто не брал, и уж тем более не выкидывал. Тут речь идёт, вообще, об одной лгунишке иллюзионистке, что водила всех за нос, включая вардов. По-хорошему, выпороть бы тебя хворостиной. Да, жалко красоту такую портить, — его рука поднялась выше и пригладила мои ягодицы. От дикого смущения я вспыхнула.

— Я уже и не знаю, кто моему сердцу мил: вы или умертвия, что бродят вокруг.

Скорее, наверное, неупокоенные: они хотя бы ведут себя прилично и сразу демонстрируют что хотят, а не присыпают мукою мозги.

— Я тебе уже сказал, что мне от тебя нужно, могу повторить.

— Не надо, — шикнула я, — вам, должно быть, стыдно.

— За что? — в голосе мужчины звенело удивление.

— За то, что домогаетесь, — процедила я, крайне недовольная тем, что его рука скользнула выше.

— Стыдно мне было, когда у меня при виде мужика, роющего могилы, в штанах, как ты выразилась, тесно стало. Вот тогда, да, очень стыдно было. А тебя домогаться — нет, не стыдно.