Тутанхамон

Она была молода, очень молода, но она хотела уйти в ночь к своему супругу, чтобы не иссякло воспоминание о недолгих ночах, проведённых с ним на брачном ложе, и я знал, что не в силах повернуть к жизни человека, глаза которого мечтают увидеть врата Аменти[16]. Однако я попытался унять кровотечение, обессиливающее её, и мне удалось на краткое время подарить отдых её измученному телу. Я сел около Нефернаи и поднёс к её губам кубок с целебными травами, она выпила всего несколько глотков и вновь откинулась на ложе, и золотые коршуны в изголовье вновь осенили её своими громадными крыльями. Лицо её таяло у меня на глазах, и тёмные тени уже пролегали под глазами и в углах рта, но она крепилась и даже пыталась улыбнуться, благодаря меня за заботу. Я укрыл её ноги тёплой шкурой леопарда и посоветовал думать о ребёнке, которому она должна помочь появиться на свет. Нефернаи долго молчала, временами лицо её искажала лёгкая судорога, но она тотчас же проходила, и роженица отдыхала, ожидая нового приступа боли. Как она была красива, о боги, как красива! Глядя на её угасающее лицо, в котором всё явственнее проступал внутренний свет, предвещающий близкую разлуку с земным, я вспомнил изображение богини Хатхор[17], виденное мною однажды в юности в одном из храмов города Хемену[18]. У той богини были такие же миндалевидные глаза, полные бесконечной любви и муки, и такая же складка пролегала в уголках божественных уст, и так же тонка была рука лучезарной, прижимающая к груди полураскрывшийся бутон цветка. Словно наяву, я видел перед собой лик Золотой[19], и мне казалось, что, избавив от мук Нефернаи, я избавлю от них и страдающую богиню, которая теперь ждала своего часа в полуразрушенном храме.

— Потерпи немного, госпожа, — сказал я ей, — когда первый луч солнца коснётся твоего прекрасного лица, твой ребёнок родится, и твои муки потонут в глубинах радости, ведомой только матерям, и ты больше не вспомнишь о них.

— Когда луч солнца коснётся моего лица, Мернепта, я умру, — тихо сказала она, и в голосе её были спокойствие и лёгкая грусть. — Я молю великую Исиду[20] лишь об одном — чтобы она даровала мне счастье увидеть моё дитя, будь то сын или дочь.