Турнир

И он имел полное право так делать. А также пользоваться столь непочтительным прозвищем. Именно он, ярл Браги, был когда — то боевым командиром нелепого новичка, бывшего дворцового архивариуса со смешным именем, и сделал из него человека, перед которым теперь трепетала целая локация. Пий Контур стиснул жилистую ладонь брюнета, а Иерарх сдержанно поприветствовал ярла коротким кивком.

— Я не нарушил ничего романтического? — ехидно вопросил Браги, разваливаясь на шатком стуле. — Если что, могу потусоваться на улице, пока вы закончите.

— Нет — нет, я уже отчаливаю, — Контур протестующе вскинул руки и поднялся со своего места. — К нам не думаешь наведаться, старый медведь? Вспомним былое, развеемся.

— Дома хлопот полон рот, — отмахнулся ярл. — Вырвался только из — за каши, что вы тут заварили. В полночь обратный поезд на Нижний.

— Я приеду на вокзал, проводить, — уже с порога отозвался регент Желтка. — Даже не возражай!

— Ладно, — согласился Браги. — Тогда до встречи, Пиявыч.

Когда шаги Контура затихли в глубине храма знаний, ярл демонстративно обвел взглядом помещение:

— Джорней, что за старческие заскоки? Отчего не кабак или не гостиничный номер?

— Мы и так проводим в кабаках изрядную часть своей жизни, — буркнул Иерарх, выставляя на стол бутылку коньяка с надетыми на нее пластиковыми стаканчиками. — А выпить и здесь можно.

— Нет, это — то понятно, — невозмутимо ответил Браги, извлекая из карманов куртки бутылку виски и пару апельсинов. — Только стремно как — то все же. У меня с детства заложена толика почтения к подобным зданиям.

— У каждого из людей должно быть в крови почтение к матушке — планете. И не толика, как ты выразился, а сто толик. Однако это не мешает человечеству пакостить родной Земле всю историю своего существования.

— Глубоко, — хмыкнул ярл и с хрустом содрал со стеклянного горла обертку. — Значит, надумал свалить в отставку? Отрекаешься от должности?

— Уходят личности, огромные, словно эпохи. Джоддок Израэль, Азмоэл… Теперь моя очередь. Надо освобождать дорогу молодым, решительным.

— А как быть с нелюдями, что почитают тебя божеством?

— Религия всегда служила государственному строю отличным подспорьем в управлении сознанием масс. Дополнительной социальной надстройкой, вкупе со сводом законов, — они сдвинули пластиковые стаканчики, опрокинули в себя содержимое, и ярл с чавканьем вгрызся в апельсин. — Уточняю, я говорю о религии. Не о ВЕРЕ. Именно религия заставляла людей терпеть неравенство, учила смирению, уповая на ту прекрасную жизнь, что будет после. И неважно описание или название. Будь это Эдем, Нирвана, Джаннат, Элизий — суть все равно одна. Терпи и будешь вознагражден. Но сначала почему — то всегда требовалось убивать. На заре становления все религии экспансивны. Им требуются новые души для паствы, поэтому апологеты поднимают неофитов в новые крестовые походы. Затем следует закрепление в массах, начинаются процессы окостеневания. Ничего не меняется. Религии приходят и уходят. ВЕРА остается. Так было, так будет. Пока человечество не исторгнет из себя новое учение, что поставит во главу угла не закрайние перспективы жизни после смерти, а наоборот, изберет высшей ценностью нынешнее земное существование. Тогда все изменится. Может быть.

— А ты не боишься, что новая религиозная концепция при таком раскладе может полностью остановить технический прогресс?

— А для чего он? Скажи мне, ярл! Зачем эта гусеница, ползущая то трупам первопроходцев? Куда она стремится? Ради кого или чего? Не знаешь? Вот и у меня нет ответа. Поэтому — настало время уйти. Пусть Контур разбирается. Парень достаточно мудр, чтобы не переборщить с «ключами» перехода.

— Для полноты картины добавлю, что когда винты религиозного пресса ослабевают, их тут же подменяют идеями национализма или теорией внешнего врага, — заметил ярл вновь разливая коньяк.

— Верно. Или посулами светлого будущего. Все средства хороши, чтобы заставить пеона терпеть и работать. Но теперь это уже не мои проблемы.

— Я смотрел отчеты. Потребуется еще немало усилий, чтобы окончательно приручить Подземелье. Чудо, что вы вообще договорились с Дилмороном.

— Любовь победила патриотизм. Симптоматично! Согласен?

— Угу. Размен получился достойный. Обе стороны сделали последовательные жертвы на шахматной доске и в результате взаимных компромиссов получили взаимную фигню, — с досадой резюмировал Браги. — Ладно, поглядим. Ты выполнил свои обязательства?

— Пришлось. Не портить же их замечательную сказку.

— Спасибо.

— А как там с моими условиями?

— Я привез весточку с севера. Ради тебя расконсервировали проход в Йотунхейм. Баркидец сопроводит до входа. Когда закончит дела в Овиуме. Но придется подождать. Он у нас натура увлекающаяся. Идет?

Иерарх вздохнул.

— Подожду, чего уж там. Поброжу пока по локации в каком— нибудь обличье. Троллем, к примеру.

— Вот и славно, что все так устроилось. Будем?

— Обязательно.

— А курить где?

— А курить, мой дорогой ярл, после. В процессе получения удовольствия не грех чего — то и претерпеть. Это лишь повышает ценность положительных эмоций от процедуры наслаждения.