Тухачевский против зомби

– Его. На сей раз Коба решил его подсидеть и самому занять лидерство в системе провокаторов. Но что-то пошло не так – арестовали. Судя по тому, что все тот же Мартынов в своем донесении в департамент полиции использовал не полицейскую, а партийную кличку – «Коба», и по некоторым другим данным какой-то конфликт у Сталина с охранным отделением тогда произошел. Вообще в Департаменте полиции существовал такой порядок: если агент, работавший на два фронта становился в оппозицию к царскому режиму, то его кличка не упоминалась. В случае новой вербовки такой агент получал новую кличку. Раньше же его этой кличкой никто не именовал, хотя арестовывался к тому моменту он многократно! Система?

– Ну…

– Тогда еще один фактик из той же папочки так, для убедительности. Последнее его собрание сочинений читали?

– А как же?

– Так вот. В 1912 году происходит характерный для Кобы случай. У М. П. Вохминой находят рукописи написанной им прокламации «За партию». По ней не столь уж трудно было определить автора – тем более, что в Закавказье жандармы Джугашвили хорошо знали. Вопреки очевидному, автором подпольной прокламации объявили С. С. Спандаряна. На основе этой «улики» он был арестован вместе с Е. Д. Стасовой и другими обвиняемыми по этому делу, осужден и сослан в Восточную Сибирь. [20] А сегодня – она не где-нибудь, а в собрании сочинений нашего дорогого вождя![21] Каково, а?!

– Так… И что же ты мне предлагаешь сделать с этой папкой?

– Вам виднее. Только я Вам ничего такого не привозил и не показывал.

Балицкий покинул кабинет замнаркома спустя полчаса, а спустя час Тухачевский велел адъютанту обзвонить начальника Политуправления РККА Яна Гамарника, командующего войсками Украинского военного округа Иону Якира, командующего войсками Белорусского военного округа Иеронима Уборевича, начальника Военной академии Августа Корка и начальника Второго управления РККА Никиту Савонина, вызвав их на завтра к нему на дачу в Серебряный Бор.

Прибыли все без опоздания – маршал собрал наиболее верных и преданных товарищей на вечернее заседание на своей даче к семи часам. Судя по времени и месту встречи, стало понятно, что разговор с маршалом предстоит доверительный, хотя и ответственный – об этом говорил персональный состав.

Ну да началось все как обычно – с легкой приветственной закуски, с любимого Тухачевским коньяка и заздравных разговоров, в общем-то ни к чему не обязывающих. Чуть позже, когда на Серебряный Бор начала ложиться тьма, Тухачевский пригласил изрядно захмелевших военачальников и военспецов в свой кабинет и, плотно закрыв дверь, начал:

– Товарищи, ни для кого не секрет, что германские вооруженные силы вовсю заняты подготовкой к войне. Огромные территории Европы фактически находятся под контролем немцев, по всему континенту разбросаны их анклавы, и их число увеличивается с каждым днем. Война начнется в любой момент, и не факт, что Красная Армия сможет отстоять честь своей страны… Вы все знаете, что у руля стоят абсолютные профаны – Егоров, Ворошилов, Буденный, Жуков, – которые начисто лишены и профессионализма военных кадров, и боевой сноровки. Видел я их при любом освещении, да и вы все тоже. При таких обстоятельствах интересы государства требуют от нас повышенной бдительности…

– Что ты имеешь в виду, Михаил Николаевич? – уточнил Якир.

– А то, Иона Эммануилович, что если кадровые перестановки в Красной Армии дело, допустим, второе и вполне решается по согласованию с, – маршал воздел палец к небу, – то перестановки в высших эшелонах возможны только силовым путем.

– А они нужны? – не понял Уборевич.

– Как воздух. Человек, возглавляющий государство, должен иметь кристально чистую репутацию, в противном случае он запросто может оказаться предателем.

– О чем это ты, Михаил Николаевич?

– А о том, что единожды солгав, кто тебе поверит? Если человек уже предавал своих товарищей по партии, то почему бы ему не предать и снова – когда враг окажется численно и мощью превосходящим подконтрольные ему вооруженные силы?

– Да о ком ты говоришь?! – Иона Якир был несколько недалеким человеком. Алкоголь сделал свое дело, и он не всегда понимал завуалированный язык маршала.

– О Сталине.

Гробовое молчание повисло в кабинете Тухачевского.

– А он, что, предатель?

– Вот, – Тухачевский достал из ящика стола папку, принесенную ему вчера Балицким. – Личное дело агента охранки Иосифа Джугашвили. Тут все – и донесения, и рапорты руководителей жандармских отделений, и много всего…

– Ну так это немедленно необходимо передать в ЦК!

– Ну да. Чтобы на завтра эта папка оказалась в печке, а мы с вами возле стенки! Не помните суд 1918 года, когда он Рыкову обвинения бросил?

– Или Рыков ему…

– Так или иначе – где теперь Рыков? На том свете. Равно как и Ягода, который начинал раскручивать этот кровавый маховик после убийства Кирова. Равно как и Миша Фрунзе – наш с Вами товарищ, который ее вчера с нами вместе армию строил. Перешел дорогу усатому – и скончался при операции необъяснимым образом…