Цветные рассказы. Том 1

Белые ночи. Выйдя из Домжура, Нарик с Мариной долго бродили по городу. Нарик рассказывал о своей маме. О том, что матушка до сих пор ездит на велосипеде в Московский район, чтобы заработать какую-никакую копеечку, что до сих пор переживает за него по пустякам, что бабушки уже давно нет… О том, как он, Нарик, в свое время увлекался вокалом, танцем, как ему нравилось читать стихи… Но, увы, ничего серьезного из этого не получилось. Потому что сердце. Вот он и остался взрослым ребенком. Что друзья за веселый нрав и форму пальцев называют его «барабанные палочки». Вспоминал о своей беззаветной преданности первому чувству, о ежедневной розе и о «гранатовом браслете». О том, что мама знает о его давней привязанности к Лене, но незнакома с ней и имени ее не знает. «Меня это не интересует, – говорила ему мама. – Баловство одно. Немного затянулось твое юношеское увлечение. Все проходит. И это пройдет».

Нарик показал Марине, что осталось от «гранатового браслета», и хотел выбросить. «Не выбрасывай, – сказала Марина, – пожалуйста, не выбрасывай, оставь на память». Ей тоже захотелось выговориться, рассказать ему все, что накопилось и наболело за долгие годы. О муже Тёме. Об ушедшей любви. О маленьком Тёме, которого она не дождалась и которого до сих пор не может забыть. Они вспоминали стихи Цветаевой, Мандельштама, даже Шекспира, обсуждали, как ей сделать моноспектакль. Марина чувствовала себя комфортно рядом с Нариком. В нем столько юмора, доброты, тактичности и тихой мудрости очень чистого человека. Человек без второго дна. От него не следует ждать – ни хитрости, ни злобы, ни задней мысли. И все это Эля. Что за девочка – само совершенство! Марина с Нариком знакомы давно, театральный мир Ленинграда… он такой маленький, все знают друг друга. Шапочно. Знают, да не знают. Там, в Домжуре, они с Нариком поговорили бы десять минут и разошлись. Если бы не Эля… А теперь ей кажется, что они давно уже близкие друзья.

Белые ночи. Так говорят: «белые» – линялые серые сумерки под обломанным зеркалом ущербной луны. Что за счастье ходить без цели рядом с человеком, которому доверяешь. Они встретили на набережной знаменитого Темирканова, руководителя и дирижера Большого зала филармонии, он тоже гулял по городу… Совсем один. Элегантный, интересный, немолодой уже человек, с задумчивым и светлым лицом. Они встретили Толю Шагиняна, талантливого мима, который ходил по ночному городу с огромным котом на плече.

К середине ночи в конце сложного маршрута их броуновского движения наши немного грустные герои добрели до Театральной площади. Зайдем ко мне, попьем чайку, – предложила Маринка. У нее тоже – говорили, говорили… никак не могли наговориться.

– Скоро утро. Пойдем спать, Нарик, – сказала Маринка, – я сейчас постелю.

Леонард почувствовал некоторую неловкость. Весь этот вечер они провели вдвоем, между ними возникли… Близость и доверие… Те близость и доверие, которые бывают у брата с сестрой. Перед близостью с женщиной возникают совсем другие ощущения. А здесь не было случайных прикосновений, не было «удушливой волны», не было объятий, не было сияющих глаз… Маринкино «Я сейчас постелю» прозвучало как-то очень буднично. И даже, можно сказать, совсем безрадостно. Или она имела в виду что-то совсем другое? Марина придвинулась вплотную к Леонарду, положила руки на плечи, внимательно посмотрела в глаза: «В чем дело, Нарик?». Она поняла и его неловкость, и некоторое его смущение. Будто он ушел от нее, мгновенно удалился куда-то, улетел, будто он очнулся и спросил сам себя: «Что это за женщина рядом со мной, и почему так случилось, что я рядом с ней?».

Внезапно Марина вспомнила вчерашний сон, своего маленького восьмилетнего Тёму. Его грустное лицо в обрамлении длинных светлых волос. Одно лицо. Это же не Нарик, это ее Тёма. Я могу все исправить. Буду любить этого мальчика, буду жить ради него, чтобы ему было хорошо, чтобы он узнал, что значит быть счастливым.

Пуговичка за пуговичкой она расстегивала его рубашку. Гладила руками и целовала плечи и грудь: «Не бойся, Нарик. Тебе нечего стесняться. Не стыдись своей худобы, не стыдись шрама. Ты самый лучший, самый красивый». Нарик вспомнил последние слова Лены: «Я хотела бы, чтобы тебя больше не было в моей жизни. Твое поведение выглядит неумным и неуместным». Слезы катились по его серым щекам, по бледному, осунувшемуся лицу. «Как она могла так сказать? После стольких лет… Не нашла, не смогла, не захотела найти нормальные, человеческие слова. Откуда эти холодность и ожесточенность?». «Плачь, плачь, Нарик, не стыдись своих слез, со слезами уходят обиды и воспоминания. Все уже позади. Ты прошел свой путь, теперь ты дома. Ты не один, я с тобой, мой милый, теперь у тебя все будет очень хорошо».

Наутро Марина встала рано, сбегала в магазин, сделала завтрак. Завтрак на подносе – Нарику в постель. На подносе, среди прочего – плод граната.

– Ты куда намылилась, Машка?