Цвет неба

Со щеки Мэтта на мою упала горькая слеза. Он сел на кровати, ощупывая свою голову.

– Не могу. Пока не буду знать, что останусь с тобой навсегда.

Я села и обняла его за шею.

– Я люблю тебя.

Только мне хотелось большего. Гораздо большего.

Глава 43

Я поднялась с кровати, открыла свой чемодан и пошла в ванную – переодеться в ночную рубашку и почистить зубы.

Включив воду, я села на край ванны и тихо заплакала. Но это не были слезы горя. Я испытывала какое-то странное сочетание эмоций – одновременно и восторг, и печаль.

С одной стороны, я переживала по поводу будущего. С другой стороны, я была невероятно счастлива. Я всей душой любила Мэтта и знала, что он тоже любит меня. Это было самое прекрасное знание на свете.

Вернувшись, я забралась в кровать. Мэтт пошел в душ и закрыл за собой дверь.

Я лежала тихо, слушая, как льется вода.

* * *

Еще не рассвело, когда Мэтт вдруг забрался на меня и поцеловал в шею.

– Я люблю тебя, – прошептал он, и я сразу же обхватила его бедра ногами и крепко прижала к себе.

Сквозь тонкую ткань моей ночной рубашки, которая собралась у меня на бедрах, я чувствовала его возбуждение.

Но Мэтт снова замер и прижался лбом к моему, закрыл глаза и покачал головой:

– Все сложно.

– Нет, все просто, – ответила я. – Можно мне спросить?.. Если бы ты узнал, что я не девственница – что мы с Питером уже спали, – ты бы занялся со мной любовью?

– Да.

Я втянула воздух и продолжила:

– Ну, пожалуйста… Неважно, что я сделала, а чего не сделала, в прошлом. Я хочу заняться с тобой любовью. Я в курсе, что от этого бывает. Но не отказывай мне в этом удовольствии. Потому что я никогда тебе этого не прощу. И буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Я тоже.

Пока Мэтт произносил эти слова, его рука уже скользила по моему бедру, отодвигая ночную рубашку.

Прежде чем он успел передумать, я стянула с него штаны и пододвинулась вперед.

Все случилось очень быстро и вполне естественно. Конечно, мне было больно, но я была рада этой боли. Той ночью я была невероятно счастлива. Мэтт взял меня размеренно и мягко, и это был самый удивительный опыт в моей жизни. Все случилось именно так, как я себе представляла.

Я любила его сильно-сильно.

Я никогда не пожалела об этом.

Глава 44

Все три дня до операции мы с Мэттом провели в его квартире в Чикаго.

Я не буду описывать те дни, скажу лишь, что мы наслаждались друг другом и смаковали каждую секунду. Мы смеялись и плакали, смотрели телевизор и играли в карты. Обедали в ресторанах или заказывали еду на дом.

Мэтт показал мне свои рукописи. Они лежали в пыльной коробке у него в шкафу. Я прочла рассказы и роман, который он наконец закончил. Заставила пообещать мне, что он разошлет его издателям, как только выпишется, потому что была полностью уверена, что это величайший роман всех времен, хотя, возможно, я судила не совсем уж объективно. В моих глазах Мэтт был самим совершенством. Для меня он был словно произведением искусства, но, наверное, когда по-настоящему любишь человека, всегда так.

Я позвонила родителям и рассказала им все.

Ну, почти все. Было кое-что, о чем я не могла сказать даже собственной матери.

Я сообщила, что операция назначена на 17 ноября, на 6 часов вечера.

Мама рассказала, что приходил Питер и спрашивал обо мне. Он был очень зол. Они с папой прекрасно понимали почему и сделали все возможное, чтобы успокоить его.

Я извинилась перед родителями, но сказала им, что назад пути нет, потому что я люблю Мэтта.

Мама с папой пожелали мне удачи и пообещали молиться за него.

* * *

Мэтт лег в больницу еще в воскресенье вечером, чтобы врачи могли сделать все анализы и подготовить его к операции, которая должна была продлиться около шести часов.

В понедельник утром медсестра сбрила его шикарные волосы. Весь день Мэтту нельзя было ни есть, ни пить, и его отправили на рентген и взяли анализ крови.

Около полудня прибыл Гордон. Он сказал, что останется в Чикаго до тех пор, пока Мэтту не станет лучше, что мы можем на него рассчитывать.

Вскоре после того, как приехал Гордон, позвонил их отец. Он поговорил с Мэттом пару минут. Пожелал ему удачи и пообещал посетить его на следующий день.

Про себя я подумала о матери Гордона и Мэтта, и мне захотелось, чтобы она была сейчас здесь, с нами, у постели своего младшего сына. Но это, конечно же, было невозможно – ведь она умерла много лет назад.

Мэтт упоминал о ней, когда закончил разговор с отцом. Он посмотрел на Гордона и сказал:

– Я так скучаю по маме.

Гордон кивнул и ответил:

– Уверен, она сейчас с нами.

Мы сидели тихо-тихо.

* * *

Пока медсестры готовили Мэтта к операции, я листала журнал. Естественно, я притворялась – делала вид, что могу вот так небрежно листать журнальчик, как будто ничего не происходит. На самом деле я даже не понимала ни слова из того, что там было написано. Мой мозг был в состоянии повышенной готовности. А сердце бешено колотилось от ужаса и страха. Я не могла ни есть, ни пить.