Цвет неба

Но хотела ли я этого? Разве не в этом заключалась проблема наших с Питером отношений? Он был готов на мне жениться, а я сомневалась, чувствуя, как будто мне не хватает воздуха.

Зная, однако, что Питер заслуживает более подробного ответа, я откашлялась и продолжила:

– Я не знаю, что будет, но не могу тебе врать. Я люблю Мэтта. У меня всегда были к нему чувства, и мне нужно быть с ним рядом прямо сейчас.

Послышался скрип кресла в кабинете Питера, потом он встал и закрыл за собой дверь.

– Не понимаю. О чем ты говоришь? – спросил он.

Я сделала еще один глубокий вдох.

– Я говорю, что мне нужна свобода, чтобы я могла провести время с ним.

Он издевался.

– Это то, что я думаю? Мы расстаемся? Ты поэтому мне позвонила?

– Прости меня, – сдавленным голосом произнесла я.

– Прости? – произнес Питер с такой злобой, что я подпрыгнула от неожиданности. – Ты спятила? Провела всего два дня с этим парнем и решила перечеркнуть все, что у нас с тобой было с самого детства? Мы с тобой должны пожениться. Мы встречаемся почти пять лет. Подумай об этом, Кора. Мэтт – человек не самый надежный и к тому же через месяц и вовсе может умереть.

– Питер! – Я не могла слышать всех этих слов. Я знала, что ему больно, он зол, но это было уже слишком.

И Питер был не прав – я хорошо подумала. Я думала об этом всю свою жизнь. Даже когда мы были вдали друг от друга, Мэтт всегда оставался в моем сердце. Я скучала по нему, ждала, и неважно, сколько времени нам осталось провести вместе. Даже если совсем чуть-чуть, я не упущу ни минуты.

Конечно, я надеялась, что смогу быть с ним рядом долго. До последнего своего вздоха.

Операция пройдет хорошо. Я повторяла эти слова снова и снова. И когда Мэтт выздоровеет, все будет иначе. И мы вместе наверстаем упущенное время.

Питер был не прав насчет Мэтта. Совершенно не прав.

Глава 41

В общем, тот разговор с Питером закончился не очень хорошо. Он спросил, сколько времени я провела с Мэттом и целовались ли мы.

Я сказала правду: мы целовались.

Питер сначала ничего не ответил, но я слышала напряжение в его дыхании. Потом он сказал, что больше никогда не хочет ни видеть меня, ни слышать. И повесил трубку, не попрощавшись.

Я вернулась к себе и проплакала какое-то время. А потом задумалась – может, Питер прав. Может, я сошла с ума. Я вспомнила, каким Мэтт был на обратном пути из Марблхэда.

Питер никогда не поступал так со мной. Мы никогда не обижали друг друга, никогда не спорили. По крайней мере, до того дня.

Я стащила себя с кровати и снова спустилась к телефону. Снова опустила монетку. На этот раз я звонила, чтобы сообщить родителям о болезни Мэтта и объяснить, что только что разбила Питеру сердце и разорвала нашу неофициальную помолвку. Я подозревала, что родителей подобное положение дел тоже не обрадует. И, конечно, оказалась права. Весть о диагнозе Мэтта их расстроила, но еще больше сбило с толку решение расстаться с Питером, который уже успел стать почти членом нашей семьи. Родители обожали его и переживали, что нам пришлось разбежаться.

* * *

Следующие пять дней мы с Мэттом проводили все возможное время вместе. Прогуливать занятия он мне не позволял, так что привозил в колледж за пять минут до начала и ждал снаружи, пока я не освобожусь.

Если мне нужно было сделать какое-нибудь письменное задание, мы с Мэттом вместе отправлялись в библиотеку, где он садился рядом и работал над романом, пока я что-нибудь учила или занималась исследованиями.

Не скажу, что мне было легко. Как я могла думать об антропологии, когда за столом напротив меня сидел Мэтт, выглядевший красивее и мужественнее, чем мог выглядеть любой мужчина. Я сильно отвлекалась – если не на разглядывание его лица, то на мысли о его диагнозе, об операции, обо всем, что ему придется перенести, прежде чем он выздоровеет.

А вдруг он умрет, думала я с содроганием сердца. Что делать, если Мэтту суждено умереть и сейчас мы проводим свои последние дни вместе?

Боялся ли он? Лично я боялась, но выдать себя не могла. Всякий раз, когда мои мысли начинали плыть в этом направлении, усилием воли я старалась направить их в другое русло. Обычно даже одной улыбки Мэтта мне было достаточно, чтобы переключиться. И тогда-то я поняла, что от него ничего не скроешь. Каким-то образом он всегда чувствовал, что мне страшно. Отрывал взгляд от своего блокнота и смотрел на меня. Целовал мне пальцы, чмокал в щеку и успокаивал, не произнеся при этом ни единого слова.

У нас была эмоциональная связь. Она существовала всегда. Что бы ни произошло, я точно знала, мы будем вместе долго-долго.

* * *

На пятую ночь после того разговора мне приснился странный сон. Я шла по лесу в сумерках. Откуда-то рядом доносилось уханье совы. Янтарно-желтого цвета опавшая хвоя покрывала землю толстым ковром, и я чувствовала, как хвоинки ломаются и хрустят под ногами. Тихий шепот моря слышался где-то совсем недалеко от рощи, по которой я шла. Я чувствовала его соленое дыхание, чувствовала, как сквозь деревья крадется влажный, холодный туман…

Вокруг все затихло, и мне внезапно стало жутко одиноко. Я испугалась.