Цусимский синдром

На столе пара бутылок, общество увлечено шахматами.

– Защита Стейница!.. – Чей-то авторитетный баритон эмоционально срывается на высокие нотки. – Говорю вам, классическая испанская партия!

– А получите вот так! – Громкий стук фигуры о доску.

– Браво!.. – хлопает кто-то в ладоши.

Особняком от всех, на диване, лениво перебирает струны лейтенант в лихих усах и распахнутом кителе:

Не для меня луна, блестя,
Родную рощу осребряет…
И соловей, что май встречает,
Там будет петь – не для меня…

Раз Редькина нет, может, и я не к месту?.. Непонятно откуда взявшаяся робость предательски тянет обратно. Уйти, пока не заметили?.. Ищу рукой дверную ручку…

Резкий удар по струнам.

– Господа, а у нас гость!..

Лица мгновенно поворачиваются ко мне.

– Господин пору-у-у-учик… – протягивает кто-то. – Не ждали-с, не ждали-с… Что же вы стоите в дверях, голубчик? Проходите, всегда рады!

Тон, которым сделано приглашение, мне совсем не нравится. Напоминает издевку… Зря я, наверное, один… Без Матавкина…

Стараясь держаться как можно уверенней, подхожу к столу. На меня смотрят без выраженной враждебности, но и дружелюбными назвать их взгляды можно с большой натяжкой. Скорее, изучают нового человека. Выделяется лишь Борис Арсеньич – косится крайне неприязненно.

Наверное, мне до́лжно представиться? Преодолеваю внутреннюю неуверенность:

– Смирнов! Вячеслав Викторович… – протягиваю руку ближайшему сидящему.

– Белый, Николай Александрович!.. – Тот поднимается.

Обойдя всех по очереди, жму протянутые руки. Последним нехотя встает бывший конвоир, рукопожатие весьма вялое:

– Данчич… Борис Арсеньевич… – без особого энтузиазма представляется он.

Встречаемся глазами. А у тебя, Слава, похоже, завелся первый враг в прошлом… Ну враг не враг, но недруг – точно! Видывал я подобные взгляды, и не раз…

Гляжу будто в воду.

– Не прошло и трех дней с момента счастливого спасения господина поручика, как команда броненосца начинает бунтовать… – Голос звучит насмешливо. – Его превосходительство назначает внезапные учения со стрельбами, адмирал Небогатов со штабом меняет корабль… – Делает паузу. – А в наших, господа, каютах… – Данчич обводит глазами присутствующих, – зачем-то сдирается вся обшивка. Господин Смирнов, поделитесь с нами… – прищурившись, внимательно смотрит на меня. – А как вы очутились в воде близ Камранга? Все мы слышали утром ваше выступление… Расскажите же нам: как, а главное, почему затонул тот катер, на котором вы плыли?.. – Борис Арсеньевич лениво затягивается папироской, выпуская облако дыма в мою сторону. – Как вы говорили: к нам? – Лейтенант с расстановкой поднимает пепельницу, бычкуя окурок двумя пальцами.

Вокруг тихо, лишь кто-то барабанит марш пальцами по столу: «Трам-парарам-пам… Пам-пам!..» Внутренне браню себя последними словами за опрометчивость. Лучшими из названных эпитетов являются «раззява» и «олень»… Вот на фига ты сюда поперся? Один, без Матавкина? Думал, раз погоны надел – все теперь? Равный среди равных?.. Но надо что-то отвечать. И крайне быстро, здесь не по одежке встречают… Давай же, Славка, соображай!

– Господин Данчич… – Я пристально смотрю ему в глаза. Взгляда не отводит, держит, не моргая. – Всю необходимую информацию я изложил Зиновию Петровичу вчерашним вечером… И сегодня, во время обеда у него… – добавляю я, стараясь говорить отстраненно, будто с неохотой. – К сожалению, имею строжайший приказ от его превосходительства не распространяться о деталях! – осеняет меня внезапное, спасительное решение.

По каюте проносится разочарованный вздох:

– Ну-у-у-у…

– А мы-то… Надеялись послушать о ваших приключениях!..

– Жаль…

– Скажите, господин Смирнов!.. – не отстает Данчич, заглушая возгласы. – А известный приказ избавиться от деревянной обшивки кают и мебели – тоже ваших рук дело? Завтра и у нас… – разводит руками, – все разворотят. Имеете к этому отношение?

– Имею! Я передал эти советы адмиралу… – почти механически сознаюсь я. И делаю это совершенно напрасно, ибо в следующую секунду за столом разражается настоящая буря:

– Зачем?!..

– Что за дурацкие выдумки?!..

– Что вы, сухопутный, вообще можете в этом понимать?..

– Пожаров я не испугаюсь! – вставляет безусый юный мичман. На вид парню едва за двадцать. От наплыва чувств он даже привстал со своего места.

Во мне и без того давно закипает злость… Однако последнее заявление окончательно выводит из равновесия. Пожаров они не боятся!!! Кто здесь морские офицеры – я или вы?! Мать вашу, это ведь военный корабль, а не прогулочная яхта! Знали бы вы, «господа», как через неделю будете полыхать вместе с броненосцем, заткнулись бы как миленькие!

Лишь один рассудительный голос встает на защиту:

– Абсолютно правильное решение командующего, господа! Полностью и целиком поддерживаю! – Реплика принадлежит молодому лейтенанту, что представился Вырубовым.

– Петр Александрович, и вы туда же?..

– Какой в этом смысл, ведь опыт боев в Желтом море показал успешность действий пожарных расчетов? – Молоденький мичман разгневанно машет рукой.