Цукерман освобожденный

Он нашел в бумажнике визитку портного Андре, визитку швеи, которая шила ему рубашки, визитку его поставщика вин и визитку его дилера, торгующего «ягуарами»; все их торжественно преподнесли Цукерману за ланчем в Дубовой комнате в тот день, когда Андре завершил с «Парамаунтом» сделку по продаже прав на экранизацию «Карновского», после чего доход Цукермана за 1969 год превысил миллион, то есть стал примерно на девятьсот восемьдесят пять тысяч больше, чем его годовой доход во все предыдущие годы. Убрав карточки Андре в бумажник, Цукерман вытащил карточку, которую приготовил с вечера для Андре, и протянул ему — это была каталожная карточка, на которой он напечатал строчку из писем Генри Джеймса. Все это вовсе не та жизнь, какой я чувствую ее, вижу, знаю и хочу знать. Но его агент не проникся и не позабавился. «Мир твой, Натан, не прячься от него за Генри Джеймсом. Хватит того, что он за этим прятался. Сходи к мистеру Уайту, скажи, кто тебя послал, и попроси его одеть тебя так, как он одевает губернатора Рокфеллера. Негоже тебе ходить как студентик из Гарварда, пора принять свою роль в истории».

И вот в то утро у мистера Уайта, ожидая, когда проснется Сезара, он заказал шесть костюмов. Если так колеблешься заказать один, так, может, лучше сразу шесть? И к чему колебаться? Он же при деньгах. Теперь не хватало только порыва.

«С какой стороны носите?» — спросил мистер Уайт. Он не сразу осознал, что имеется в виду, а потом понял, что не знает. Если брать за образец Карновского, то тот тридцать шесть лет предавался мыслям о судьбе своих гениталий, но куда они клонились, пока он весь день занимался делами неплотскими, он представления не имел.

— Ни с какой, — ответил он.

— Благодарю вас, сэр, — сказал мистер Уайт и сделал пометку.

Новая ширинка должна была быть на пуговицах. Насколько ему помнилось, в жизни маленького мальчика был большой день, когда сочли, что он дорос до того, чтобы не застревать в молнии, и он распрощался с ширинками на пуговицах. Но когда мистер Уайт, англичанин с безукоризненным воспитанием и манерами, вслух поинтересовался, не предпочтет ли мистер Цукерман перейти на пуговицы, Цукерман, утирая лицо, ответил ему в тон: «Безусловно!» Чтобы все как у губернатора, подумал он. И как у Дина Ачесона[15]. Его фото висело среди прочих почетных клиентов на обитых деревянными панелями стенах.

Когда мерки были сняты, мистер Уайт и его пожилой помощник помогли Цукерману вновь облачиться в куртку, даже виду не подав, что им приходится возиться с отрепьем. Даже помощник был одет как для совета директоров Эй-Ти-энд-Ти[16].

Тут, словно направляясь в зал редких книг Бодлеанской библиотеки, все трое двинулись туда, где хранились рулоны материи. Ткани, которые послужат мистеру Цукерману и в городе, и в клубе, для загорода и выходных, для театра, для оперы, для званого ужина. Помощник снимал каждый рулон с полки, чтобы мистер Цукерман мог оценить ткань, пощупав ее. В Северной Америке, сообщили ему, с такими перепадами климата на все случаи лучше всего иметь дюжину костюмов, но мистер Цукерман остановился на шести. Он уже весь взмок.

Затем подкладки. Цвета лаванды для серого костюма. Золотистая — для бежевого. Дерзкий цветочный рисунок для загородного саржевого… Затем фасоны. Двойки или тройки? Двубортные или однобортные? Спереди на двух пуговицах или на трех? Лацканы такой ширины или такой? Шлица посередине или две шлицы по бокам? Внутренние карманы пиджака — один или два, насколько глубокие? Задние карманы брюк — пуговица на левом или на правом? И будете ли вы носить подтяжки, сэр?

Да, будет ли, регистрируясь в «Киприани»?

Они перешли к фасону брюк — мистер Уайт самым уважительным образом предложил чуть расширить саржевые брюки книзу — и тут Цукерман понял, что уже полдень. Мне срочно нужно позвонить, сообщил он. «Разумеется, сэр», — его оставили одного, среди рулонов ткани, и он набрал номер «Пьерра».

Но ее уже не застал. Съехала. Оставила ли сообщение для мистера Цукермана? Нет. Получила ли она его сообщение? Да, получила. Куда же она уехала? Отелю об этом ничего не известно — а Цукерману вдруг стало все понятно. Она переехала к Андре и Мэри! Выехала из отеля, чтобы избавиться от нежелательного кавалера. Она сделала выбор и выбрала его!

Он ошибся. Она выбрала другого.

— Натан, — сказала Мэри Шевиц, — я все утро пытаюсь до тебя дозвониться.

— Я у портного, Мэри, заказываю костюмы на все случаи жизни. Так где же она, если не у вас?

— Натан, ты должен понять — она ушла вся в слезах. Я никогда не видела ее такой расстроенной. Меня это просто убило. Она сказала: «Натан Цукерман — это лучшее, что случилось со мной за этот год».

— И где же она? Куда она отправилась?

— Улетела в Мехико-Сити. А оттуда летит в Гавану. Натан, дорогой, я ничего не знала. Никто ничего не знал. Этот секрет хранят как зеницу ока. Мне она рассказала, только чтобы объяснить, как она переживает из-за тебя.

— Что рассказала?