Цитадель души моей

честно. Да и проверять желания нет. Унылое и гиблое место, короче. Даже без стаи злых

вержьих волков.

- Как будто хлюпает там что-то, - говорю я, махнув рукой в сторону, - посмотрим?

Варт отводит глаза. Я понимаю, о чём он думает. «Один волк – не стая, может, ну его? Тем

более, что он наверняка уже убежал куда-то вглубь болот, теперь его и целой армией не

найти». У самого эта мыслишка уже пару раз проскользнула – сразу, как я понял, что один

из волков бродит сейчас где-то жив-здоровёхонек.

Но неважно, о чём человек думает. Важно, что он делает.

- Надо посмотреть, - вздыхает мой боец, - чистим, так уж ровно. Где ты хлюпанье

слышал?

- Там, - машу я рукой, - справа от тропы.

Варт снова вздыхает, и опять я его понимаю. Тропой-то по болоту ходить – дело не из

приятных, а уж вне тропы – просто наказание.

- Ну, пошли за слегами?

Мы вернулись к маленькому сухому островку, где три часа назад (а кажется,

вечность прошла) оставили слеги. Подобрали их, я прикинул направление и мы пошли.

Варт ближе к тропе пошёл, а я – правее. Ох, и тяжкое это дело. Шатаясь, стоишь одной

ногой на скользкой, маленькой, потихоньку уходящей в трясину, кочке и лихорадочно

нащупываешь тяжёлой от грязи слегой очередную опору. Слега скользит в руках,

вырывается, как живая; пот в глаза льется, кровососы ползучие и летучие роями вокруг

увиваются, а у меня еще и рана старая в колене от влаги разнылась. И при этом будь готов

в любой момент от волка отбиться. Редкому врагу такого пожелаешь.

Полчаса минуло, и ладно, если я две стадии прошагал. Какой там всё болото

обшарить. Если не найдём сейчас волка, то… нет, никуда мы, конечно, не уедем. Будем

сидеть тут и ждать – в болотах ему жрать нечего, рано или поздно он выберется. И наша

задача – сделать так, чтобы он выбрался где-нибудь поблизости от нас. На живца его

приманивать, короче. На какого живца? А у нас их аж двое на выбор: я и Варт. Тут как раз

он голос и подал:

- Шелест!

Голос странный. Напряженный слегка, но опасностью не звенит.

- Что там?

- Подойди, посмотри. Нашёл я его.

«Его»? Волка, что ли? Если живого, то почему голос такой спокойный? Если мёртвого, то

почему не совсем спокойный? Хотя, чего гадать – сейчас сам увижу.

Увидел. Шагах только в пяти и увидел, и то – по тому, как смотрел туда Варт.

Волк.

Одна лишь голова, вся грязью измазанная, да кончики лап на поверхности у него

оставались. Глаза закрыты, ни волосок на морде не шелохнется, только ноздри чуть-чуть

подрагивают. Сам в свою ловушку угодил, волчара. Причём, еще до начала драки - лапы

все в крови, соседняя кочка ободрана – другие волки вытащить его пытались. Не смогли.

Ну-ну, тварь серая, это тебе за Людо. За Гая, за Маркуса, за Авла. Постою-ка я тут,

посмотрю, как ты тонуть будешь. Такой мне бальзам на душу от этого зрелища – куда там

первому императорскому театру!

- Может, прибьем?

Я удивился. Поднял глаза на Варта. Чего это он – в благородство поиграть захотел?

- Нет уж, пусть мучается. Помнишь Чёрного? Людо?

Варт фыркнул.

- Помню, конечно. Только я страсть как хочу уже залезть в теплую ванну, выпить вина и

расслабиться. Сколько эта тварь тонуть собирается? Еще час кормить комаров ему на

потеху я не согласен. А не прибить – нельзя. Мало ли, вдруг каким чудом выберется.

Чуть дрогнуло волчье ухо. А ну-ка, посмотрим. Я шагнул вперед, на ободранную

кочку. Присел.

- Эй, серый, - сказал проникновенно, - а знаешь, логово-то ваше мы еще пятого дня нашли.

За рекой, в старом русле.

Волк вздрогнул. Сжались и замерли ноздри, напряглись уши.

- Восемь волчат там было. Двое постарше и шесть совсем мелких. Шкуры с каждого –

аккурат на одну варежку.

Волк распахнул глаза, и такой бешеной ненавистью полыхнуло из них, что у меня

аж скулы морозцем стянуло. Удивленно охнул Варт за спиной – видимо, и его проняло. А

ведь понял меня волчара, понял. Эх, сюда б этих философов высоколобых. Пусть бы

порассуждали о неизменной сумме разума и чудесах дрессировки.

Я ждал, что волк сейчас дергаться начнёт, пытаясь до меня добраться, выть в тоске,

рычать от ярости – короче, доставит мне немного удовольствия. Заодно и нам меньше

ждать придётся – в трясине, чем больше дергаешься, тем быстрее тонешь.

Но волк только закрыл глаза и протяжно выдохнул. Я подождал немного и уже

собирался еще что-нибудь доброе сказать, как лежащие на поверхности лапы вдруг

исчезли в трясине. Глаза волк так и не открыл, но начал как-то подрагивать, а грязь вокруг

него лениво зашевелилась и пошла пузырями.

- Он что, выбраться пытается? – удивлённо поинтересовался Варт.

- Нет, - я встал, чувствуя невольное уважение к гибнущему волку, - поскорей утонуть

пытается.

Теперь всё пошло быстрее. Минут пять это заняло, не больше. Волк так и не

открыл глаз и не издал ни звука, только, когда над поверхностью оставался один лишь

кончик носа, послышалось мне короткое поскуливание. И, словно досадуя на себя за эту