Цикличность

На момент знакомства с Лоррисом мы были настолько утомлены постоянным страхом, что потеряли бдительность. Когда тревога очень сильна и долго беспокоит душу, то в какой-то момент на человека находит нездоровая апатия. Смерть перестает казаться такой уж страшной, а осторожность уступает свое место самому обыкновенному попустительству.

Мы перестали сговариваться вечерами, чтобы оставлять двух-трех человек на посту, и при этом все равно спокойно спали по ночам. Один из наемников додумался спросить Лорриса, чтобы тот сделал, если в этот город обманом проникли солдаты Утейла. Вот так, молодой парень, родившийся неподалеку от Столицы и даже года не служивший в нашем отряде, подставил под удар всю нашу экспедицию. Безрассудство? Нет, скорее нас всех постигло полное безразличие к нашим жизням. В другой ситуации я бы распорядился выпороть его плетьми и оставить на дороге без провианта. Но, загнанное в угол постоянным страхом сознание работает иначе. Мне и самому был интересен ответ на этот вопрос.

Лоррис лишь посмеялся в ответ и сказал, что сюда могут проникнуть только те, кого здесь ждут. Не стоит об этом беспокоиться.

Старик-Лоррис очень много времени проводил с детьми. Те, недолго думая, прозвали его Ло и не отходили от него ни на секунду. Он отвечал им взаимностью и с удовольствием мог играть с детьми часами напролет. При этом он всегда сохранял концентрацию и ловко усматривал тех деток, что могли попасть в беду, вовремя одергивая их. Вероятно, у него на севере была большая семья, что еще раз поднимало вопрос о том, что он здесь, собственно, делает.

За долгое время, что мы провели с адептами, мое мировоззрение дало трещину. Уверен, что за такие мысли меня бы без промедлений отправили бы в подвалы Секретариата, но последние события вносили некоторые коррективы в мое понимание жизненных устоев.

До того как мы ввязались в эту авантюру, солдаты и наемники всегда находили лагеря в которых люди жили буквально по уши в грязи. Весь их быт, их однотипные угрозы, их ущербность говорили нам о том, что адепты близки в своей вере к безумию и крайне не организованы.

Но здесь, в «твердыне» культа, я видел совершенно обычных людей. Они жили так же, как живут люди в любом нашем городе. Утром я здоровался с девушками, что приносили чистое белье для детей. Днем в лавке я спокойно беседовал с местными жителями. А Лорриса я вполне мог представить зажиточным жителем Столицы. И он бы совсем не выделялся. Совершенно обычный горожанин с северными корнями, что каждый день внемлет утренние службы в Церкви Перерождения.

А, тем временем, мы безвылазно простояли в городе всю зиму. За это время я успел познакомиться со многими жителями, уличить которых в любви к культам, точно того не зная, было бы невероятно сложно. Женщины, мужчины, детишки, все казалось удивительно… обычным. Зимой я будто ходил по улицам какого-нибудь Харреса. Обычная, даже несколько рутинная городская жизнь, я не находил никаких признаков фанатизма в людях вокруг меня. Они не выходили всем городом на молитвы, не приносили кровопролитные жертвы, никого не хулили. Просто жили своей жизнью.

Мы окончательно расхлябались. Апогеем стало то, что после новогодних торжеств один из наших женился на местной девушке. Он был из той части отряда, что поселили отдельно от нас и детей. И, если нам надлежало следить за детьми и мы постоянно держались вместе, то их назначили на другие работы, и постепенно они растворились в городе. И вот к чему это привело.

Во время большой церемонии прошедшей по северным традициям, Кит шепнул было ему что-то про дезертирство. Но тот спокойно сказал, что больше нам не служит. В тот момент я понял, что та самая апатия, что позволила нам хорошо замаскироваться среди врагов, так же позволила нам по-новому взглянуть на мир адептов. А мир вокруг оказался весьма дружелюбным. Так зачем же нам сражаться против людей, что стали нашими друзьями?

Я не мог никого винить, ибо сам ловил себя на мысли о том, что уже вполне обжился в городе адептов. Я ловил улыбки некоторых девушек, живших неподалеку, чувствовал радушие, исходившее от мужчин с которыми я часто общался на улице. А одна старушка, жившая неподалеку, упорно пыталась вылечить мои глаза.

Однако, меня с самого рождения обучали отгораживаться от близости, поэтому я вполне мог сохранить твердое стремление к изначальной цели. Вот только людям из отряда плевать было на эту самую цель, за свою службу они просто получали хорошее жалование, а здесь они неожиданно смогли почувствовать себя дома.

Только Кит сохранял враждебный настрой и волком смотрел на всех, кто не входил в наш отряд. Он всегда был тверд, как стержень. От нашей цели он ни за что не откажется. Но, даже он пару раз напивался в местной харчевне. И, уж если даже он позволил себе потворствовать этим веяниям души, то остальные и подавно метались меж двух огней.