Центророзыск. Испанское золото

Стучать Василий побоялся, не зная, насколько близко находится ужинающий или отдыхающий хозяин этого заведения. Не отрывая ухо, он поскреб по полотну ногтем. В номере ничего не изменилось, и он повторил движение. Наконец, судя по звуку, жилец отодвинул стул, и послышались приближающиеся шаги. Дверь открывалась внутрь, поэтому Кубарев остался стоять перед ней и, когда она распахнулась, просто толкнул появившегося в проеме Генриха и закрыл ее за собой.

— Ты! — удивленно вырвалось у беглеца.

— А ты кого ожидал, Санта-Клауса? — ехидно поинтересовался Кубарев.

Удивление Генриха быстро прошло, чему дополнительно способствовали пары алкоголя. На столе стояли полупустая бутылка шнапса, открытые банки — одна с рыбными консервами, другая с огурцами, рядом лежала надгрызенная булочка. Генрих-Портной был русским и ел тоже по-русски, когда был в одиночестве. Для полноты русского застолья не хватало бутылки водки, но, видимо, ее не нашлось в магазине.

— И что тебе надо? — уже нагловато, пьяным голосом спросил Генрих.

— Крысятничать нехорошо. Ты же знаешь, что за это бывает. Я приехал за деньгами и за расчетом, — Кубарев сделал шаг вперед.

— Не подходи, — Портной схватил со стола нож и, отойдя на шаг назад, выставил его перед собой. — Деньги мои. Это моя доля, и вы мне еще должны. А ты никакой не англичанин, ты русский и перекрасился.

Последнюю фразу Игорь произнес по-русски.

— Как узнал? — тоже по-русски спросил Кубарев.

— Много чего, и ты знаешь феню. Глаженые овцы с острова этого не рубят.

— Ну тогда ты знаешь, зачем я пришел.

Для вора все было понятно с самого начала. Он шагнул вперед и сделал выпад ножом, пытаясь поразить Кубарева в живот. Портному было далеко до Глузда, виртуозно владеющего финкой, с которым фартовый вор Куба брал берлинский экспресс. Тело мгновенно вспомнило уже хорошо забытые, но наработанные рефлексы. Нож был мгновенно выбит, тело парня развернуто спиной, а рука, согнутая в локте, легла вору на шею, сдавливая горло.

Крепкая фигура бывшего оперативника удерживала щуплое тело одной рукой. Сделав шаг в сторону, Василий протянул другую руку к столу, взял бутылку и, слегка ослабив захват, всунул ее горлышко в рот парня. Хлебнув немного воздуха, тот начал судорожно глотать спиртное. Когда бутылка опустела, Кубарев с ностальгией и гордостью прошептал ему в ухо:

— Я не только русский, я еще из Центророзыска. Слыхал о таком?

— Мусор, — прохрипел Портной, пытаясь вырваться из захвата, но скоро обмяк, потеряв сознание. Ноги вора подкосились. Не выпуская голову из рук, оперативник ударил ею об угол стола, повернув виском. Уложив тело на пол, проверил пульс. Вор был мертв.

Василий прислушался. Из коридора не раздавалось ни звука, но всё равно следовало пошевеливаться. Быстро обыскал одежду Портного. Кроме денег, ничего забирать не стал, только аккуратно положил рядом с трупом пустую бутылку из-под шнапса.

Гостиницу он покинул уже знакомым путем и даже закрыл на замок заднюю дверь. Теперь оставалось без свидетелей забраться в присмотренное пристанище и отсидеться там целый день.

В этом городишке все было рядом, и мэрия располагалась в каких-то сотне метров от «отеля».

Подходя к своей цели, Кубарев тяжело вздохнул про себя: «Как хорошо было работать на родине. Три с половиной фонаря на каждый километр, да и то, если не повезет». Пришлось опять обходить здание и искать другой вход. Темные окна стоящих напротив домов не гарантировали отсутствие зрителей, страдающих бессонницей.

Вход нашелся довольно быстро, замок не составил никаких трудностей. В помещении было тепло. Он осмотрел, насколько позволял свет, попадающий с улицы, все три кабинета, снял пальто и удобно устроился в широком мягком кресле мэра. Завтра воскресенье. Мэрия для всех — место святое. Никто даже не подумает искать его здесь, и никто не придет по случаю выходного дня. Здесь ударников пятилеток нет. Орднунг есть орднунг. Никто не задержится на службе и лишнюю минуту. А чтобы прийти в выходной… Незаметно для себя Кубарев уснул. Сказалось напряжение всего прошедшего дня…

Проснулся он глубокой ночью, тело от непривычного положения затекло. Встал, размялся, попил воды и стал по привычке анализировать вчерашний день. Следов своего присутствия он в гостинице не оставил. Полиция должна сделать «правильный» вывод. Жилец номера напился, неудачно упал, ударившись виском об угол стола. Смерть вполне естественная и не должна вызвать никаких подозрений. Неплохо было бы забрать с собой и документы, но из журнала регистрации «отеля», как и из песни, слов не выкинешь. Вырвать страницу, значит, оставить след своего присутствия, да и смысла в этом нет. По отпечаткам пальцев всё равно установят ранее судимого вора-карманника, и на этом все расследование заглохнет.