Цена соли

Пришла Абби. Мы говорим о тебе – она шлёт нежный привет, так же, как и я. Абби напоминает мне о том, что я и так знаю, – что ты очень молода и обожаешь меня. Абби считает, что я должна не слать тебе это письмо, а всё сказать, когда ты приедешь. У нас только что был большущий спор на эту тему. Я ей говорю, что она не знает тебя настолько, насколько знаю я, и теперь мне кажется, что и меня она в чём-то не знает настолько, насколько знаешь ты, и это что-то – чувства. Я не очень сегодня счастлива, моя милая. Я пью виски, и ты скажешь, что он вгоняет меня в депрессию, я знаю. Но я не была готова к этим дням после тех недель с тобой. Это были счастливые недели – ты понимала это лучше меня. Хотя всё, что нам досталось, – лишь начало. Я хотела в этом письме попытаться объяснить тебе, что ты ведь и не знаешь остального – того, что было бы дальше, – и, возможно, никогда не узнаешь и не должна узнать, то есть тебе не суждено. Мы никогда не ссорились, никогда не возвращались друг к другу со знанием, что хоть в раю, хоть в аду всё, чего мы хотим, – это быть вместе. Дорожила ли ты мною в принципе настолько, я не знаю. Но всё это – часть одного целого, а нам досталось лишь начало. И у нас было так мало времени. Именно поэтому корни, которые оно пустит в тебе, будут не так глубоки. Ты говоришь, что любишь меня любую, и когда я сквернословлю, тоже. Я говорю, что люблю тебя всегда – ту, какая ты есть, и ту, какой станешь. Я бы сказала это и в суде, если бы для этих людей это хоть что-нибудь значило или могло бы что-то изменить, потому что это не те слова, которых я боюсь. Всё это к тому, дорогая, что я пошлю тебе это письмо, и думаю, ты поймёшь, почему я это делаю, почему я сказала вчера адвокатам, что больше не буду с тобой встречаться, и почему мне пришлось так сказать. И я бы недооценила тебя, если бы решила, что ты не сможешь понять и предпочтёшь отсрочку».

Она прервала чтение, встала и медленно пошла к письменному столу. Да, она поняла, почему Кэрол послала это письмо. Потому что своего ребёнка Кэрол любит больше, чем её. И поэтому адвокатам удалось её сломать, заставить делать в точности то, что они хотели. Терез не представляла себе, чтобы Кэрол можно было заставить. И между тем вот оно – написанное рукой Кэрол. Эту капитуляцию из Кэрол было бы не вырвать ни при каких обстоятельствах, Терез это знала, будь на кону она. На миг явилась дикая мысль, что Кэрол отдала ей лишь частицу себя, и внезапно целый мир последнего месяца, как исполинская ложь, дал трещину и едва не обрушился. Но уже в следующий миг Терез в это не верила. Тем не менее факт оставался фактом – она выбрала ребёнка. Взгляд Терез остановился на лежащем на столе конверте от Ричарда, и она почувствовала, как в ней лавиной поднимаются все те слова, которые она хотела ему сказать, но так и не сказала. Какое право имел он рассуждать о том, кого она любит и как? Что он о ней знает? Что вообще когда-либо знал?

«…преувеличено и вместе с тем крайне преуменьшено, – читала она на очередной странице письма Кэрол. – Но между удовольствием от поцелуя и тем, что мужчина и женщина делают в постели, мне видится всего лишь градация. Нельзя, например, преуменьшать значимость поцелуя, и никто другой не должен судить об его ценности. Интересно, эти мужчины ранжируют своё удовольствие в зависимости от того, получается ли в результате их действий ребёнок? И считают ли они эти действия более приятными, если получается? В конце концов, это вопрос удовольствия, и какой смысл сравнивать удовольствие, получаемое от мороженого в стаканчике, с тем, что мы получаем от футбольного матча… или от квартета Бетховена в сравнении с «Моной Лизой». Я оставлю это на суд философов. Но эти люди вели себя так, будто я какая-то слабоумная или слепая (плюс, как мне показалось, с неким сожалением – оттого, что достаточно привлекательная женщина, по-видимому, недоступна для мужчин). Кто-то привёл «эстетику» в качестве аргумента, то есть против меня, разумеется. Я спросила, действительно ли они хотят это обсуждать, – это вызвало смех, единственный раз за весь спектакль. Но главное, о чём я не упомянула и что никому не пришло в голову, – это что гармония и согласие между двумя мужчинами или двумя женщинами могут быть абсолютными и идеальными, такими, какими они никогда не будут между мужчиной и женщиной, и, возможно, кому-то хочется именно этого, в то время как другим – того более изменчивого и неопределённого, что происходит между мужчиной и женщиной. Вчера было сказано, ну или, во всяком случае, подразумевалось, что моё нынешнее поведение приведёт меня к глубинам человеческого порока и деградации. Да, я ощутимо пала с тех пор, как они отняли у меня тебя. Это верно – если продолжать в том же духе, подвергаться слежке, нападениям, никогда не обладать другим человеком достаточно долго, в результате чего знание человека остаётся поверхностным, – это деградация. Или жить против своей души – это деградация по определению.