Цена соли

– Разумеется! – Что за вопрос? Всё равно что спросить, верит ли она в бога.

Терез указала Абби на свой дом, когда они свернули в её квартал.

– Тебе не трудно будет кое-что для меня сделать? – спросила Терез. – Можешь подождать минутку? Я хочу тебе что-то дать для Кэрол.

– Само собой, – сказала Абби.

Терез побежала наверх, взяла сделанную ранее открытку и засунула её под ленту, которой был перевязан подарок Кэрол. Она отнесла всё это вниз к Абби.

– Ты ведь с ней увидишься сегодня вечером, да?

Абби кивнула, медленно, и Терез ощутила едва уловимый вызов в пытливых чёрных глазах, потому что она увидится с Кэрол, а Терез – нет, и что Терез может с этим поделать?

– И спасибо, что подвезла.

Абби улыбнулась.

– Точно не хочешь, чтобы я отвезла тебя куда-нибудь ещё?

– Нет, спасибо, – ответила Терез, тоже улыбаясь, потому что Абби явно была бы рада махнуть с ней хоть бы и в Бруклин Хайтс.

Она поднялась на крыльцо и открыла почтовый ящик. В нём были два-три письма, рождественские открытки, одна – от «Франкенберга». Когда она снова посмотрела на улицу, большого кремового автомобиля и след простыл, словно он был всего лишь плодом её воображения, как птица из сна.

8

– А теперь ты загадывай желание, – сказал Ричард.

Терез загадала. Она загадала Кэрол.

Ричард положил ладони ей на руки. Они стояли под штуковиной, свисавшей с потолка в прихожей, что-то вроде вышитого бисером полумесяца или луча морской звезды. Штуковина эта была уродлива, но семья Семко приписывала ей чуть ли не волшебную силу и вывешивала по особым случаям. Дедушка Ричарда привёз её из России.

– Что ты загадала? – он собственнически улыбался, глядя на неё с высоты своего роста. Это был его дом, и он только что поцеловал её, хотя дверь в гостиную была открыта и там было полно людей.

– Нельзя говорить, – ответила Терез.

– В России можно.

– Так я не в России.

Радио неожиданно взревело громче прежнего, голосами, поющими рождественский гимн. Терез допила розовый яичный коктейль из своего бокала.

– Я хочу пойти в твою комнату, – сказала она.

Ричард взял её за руку, и они начали подниматься по лестнице.

– Ри…чард? – Тётушка с мундштуком звала его, стоя в дверях гостиной.

Ричард произнёс слово, которого Терез не поняла, и махнул ей рукой. Даже второй этаж дома сотрясался от безумных танцев внизу, танцев, идущих совершенно вразнобой с музыкой. Терез услышала звон очередного разбитого бокала и представила, как розовый пенистый коктейль растекается по полу. И это ещё была спокойная вечеринка по сравнению с настоящим русским Рождеством, которое они когда-то праздновали в первую неделю января, сказал Ричард. Он улыбнулся, закрывая дверь в свою комнату.

– Мне нравится мой свитер, – сказал он.

– Я рада. – Терез подобрала широкую юбку, перекинув её дугой, и присела на краешек кровати. Толстый норвежский свитер, который она подарила Ричарду, лежал у неё за спиной, поверх подарочной магазинной коробки. Ричард подарил ей юбку из ост-индской лавки – длинную вышитую юбку в зелёную и золотистую поперечную полоску. Юбка была прелестна, но Терез не представляла, куда её можно было бы надеть.

– Как насчёт выпить чего-нибудь настоящего? От того, чем угощают внизу, тошнит. – Ричард достал стоявшую на полу в стенном шкафу бутылку виски.

Терез покачала головой.

– Нет, спасибо.

– Тебе это пойдёт на пользу.

Она снова покачала головой и оглядела пространство вокруг – почти квадратную, с высоким потолком, комнату, обои с едва различимым узором в виде розовых роз, два безмятежных, занавешенных чуть пожелтевшим белым муслином окна. От двери по зелёному ковру пролегла пара бледных протоптанных дорожек: одна – к бюро, другая – к письменному столу в углу. Банка кистей да портфолио на полу у стола – это всё, что указывало на занятия Ричарда живописью. Так же как и сама живопись занимала лишь уголок его сознания, такое у неё было чувство, и ей стало интересно, как долго он ещё так протянет, прежде чем бросить это и взяться за что-нибудь другое. И она подумала о том, о чём и раньше часто думала: не потому ли только она нравится ему, что более всех других его нынешних знакомых поддерживает его в его устремлениях, и не потому ли, что он считает её критику полезной? Терез встала, не в состоянии усидеть на месте, и отошла к окну. Ей очень нравилась эта комната – тем, что она всегда оставалась той же и на том же месте – но при этом сегодня у неё было импульсивное желание вырваться оттуда. Она была теперь другим человеком – не той Терез, что стояла здесь три недели назад. Сегодня утром она проснулась в доме Кэрол. Кэрол была как тайна, пронизавшая её, пронизавшая и этот дом тоже – как свет, невидимый никому, кроме неё.

– Ты сегодня другая, – сказал Ричард настолько неожиданно, что острое ощущение опасности пронеслось по её телу.

– Может быть, это из-за платья, – сказала она.