Цена соли

К чему сейчас говорить о Ричарде, раздражённо подумала Терез. Она чувствовала, что Кэрол симпатизирует Ричарду – в чём виновата могла быть только она сама, – и она ощутила отдалённый укол ревности, острый, как булавка.

– На самом деле у меня это вызывает большее уважение, чем когда мужчина живёт один или воображает, что он один, и в конце концов совершает глупейшие промахи в отношении женщин.

Терез уставила взгляд на пачку сигарет Кэрол на кофейном столике. Ей было абсолютно нечего сказать по теме. Она различала запах духов Кэрол, словно тонкую нить в более сильном благоухании хвои, и ей хотелось пойти за этой нитью и обвить Кэрол руками.

– Это никак не связано с тем, женится ли человек, верно?

– Что? – Терез посмотрела на неё и увидела, что она едва заметно улыбается.

– Хардж – из тех мужчин, что не впускают женщину в свою жизнь. И в то же время твой друг Ричард может так никогда и не жениться. Но удовольствие, которое он испытает от одной только мысли о том, что хочет жениться…

Кэрол оглядела Терез с головы до ног.

– На неправильных девушках, – добавила она. – Ты танцуешь, Терез? Любишь танцевать?

Внезапно Кэрол показалась ей холодной и желчной, и Терез чуть не расплакалась.

– Нет, – ответила она. Не надо было ей вообще ничего говорить о Ричарде, подумала Терез, но теперь уж дело было сделано.

– Ты устала. Пойдём спать.

Кэрол привела её в комнату, куда в воскресенье заходил Хардж, и откинула покрывало на одной из двух односпальных кроватей. Возможно, это комната Харджа, подумала Терез. В ней определённо ничего не указывало на то, что это детская. Она подумала о вещах Ринди, которые Хардж забрал отсюда, и представила, как он сначала переселился сюда из их общей с Кэрол спальни, потом позволил Ринди принести свои пожитки, держал их здесь, отсекая себя и Ринди от Кэрол.

Кэрол положила в изножье кровати пижаму.

– Ну спокойной ночи, – сказала она в дверях. – С Рождеством! Что ты хочешь на Рождество?

Терез вдруг улыбнулась.

– Ничего.

В ту ночь ей снились птицы, длинные, ярко-красные птицы, похожие на фламинго; они проносились, мелькая в чаще чёрного леса, рисуя в воздухе волнообразные траектории, красные дуги, которые изгибались вместе с их криками. Потом её глаза открылись, и она услышала это наяву – тихий свист, изгибающийся, устремляющийся вверх и опять ниспадающий, с дополнительной нотой в конце, а за ним – настоящий и более тонкий птичий щебет. Окно было наполнено ярким серым светом. Свист возобновился прямо под ним, и Терез встала с постели. На подъездной аллее расположился длинный автомобиль с открытым верхом, в нём стояла женщина и свистела. Это было как сон, на который она смотрела из окна, сцена без красок, затуманенная по краям.

И тут она услышала шёпот Кэрол, настолько отчётливый, будто они все трое находились в одной комнате:

– Ты собираешься в постель или только что встала?

Женщина в машине – нога на сиденье – так же тихо ответила:

– И то и другое.

И Терез услышала, как её голос дрогнул на этих словах в подавленном смехе, и женщина тут же ей понравилась.

– Прокатимся? – спросила женщина. Она смотрела вверх, на окно Кэрол, с широкой улыбкой, которую Терез только сейчас разглядела.

– Вот бестолочь, – прошептала Кэрол.

– Ты одна?

– Нет.

– Ой-ой.

– Всё в порядке. Хочешь зайти?

Женщина выбралась из машины.

Терез прошла к двери своей комнаты и открыла её. Кэрол как раз выходила в холл, завязывая пояс на халате.

– Извини, что разбудила. Возвращайся в постель.

– Ничего. Можно мне спуститься?

– Ну конечно! – Кэрол вдруг улыбнулась. – Возьми халат в стенном шкафу.

Терез взяла халат, наверное, халат Харджа, подумала она, и спустилась вниз.

– Кто нарядил ёлку? – спросила женщина.

Они были в гостиной.

– Она. – Кэрол повернулась к Терез. – Это Абби. Абби Герхард, Терез Беливет.

– Здравствуйте, – сказала Абби.

– Очень приятно. – Терез так и надеялась, что это Абби. Сейчас Абби смотрела на неё с тем же выражением ясных, несколько вытаращенных в позабавленном удивлении глаз, которое Терез заметила, когда Абби стояла внутри автомобиля.

– Искусная работа, – сказала ей Абби.

– Может быть, все уже перестанут шептать? – спросила Кэрол.

Потирая руки, Абби прошла за ней в кухню.

– Кофе есть, Кэрол?

Терез стояла у кухонного стола, наблюдала за ними, чувствуя себя легко, потому что Абби больше не обращала на неё внимания – она только сняла пальто и стала помогать Кэрол с кофе. Её талия и бёдра под сиреневым трикотажным костюмом были идеальной цилиндрической формы, что спереди, что сзади, откуда ни посмотри. Руки были несколько неуклюжие, отметила Терез, а ступни напрочь лишены той грациозности, какой обладали ступни Кэрол. Она выглядела старше Кэрол, и её лоб пересекали две морщины, которые глубоко врезались, когда она смеялась, вскидывая сильные, изогнутые дугой брови. Вот и сейчас они с Кэрол всё смеялись, готовя кофе, выжимая апельсиновый сок и перебрасываясь короткими фразами ни о чём, ну или ни о чём таком важном, к чему стоило бы прислушаться.

Кроме неожиданного: