Цена предательства

Я закрыла глаза. С ардорцем все в порядке. Чувствую, что экипаж движется. Целитель тоже не проявлял беспокойства. Есть надежда, что нас не раскрыли. Соблазн поддаться панике усиливался еще оттого, что я была в экипаже одна. Где моя соседка. Проверила еще раз — мои руки не скованы. Я убеждю себя, что нас пока никто еще не нашел, что мы никому еще не показались подозрительным. Конечно, все это было просто удачей. Что там целитель сказал, раб уже не буянит! Только бы Рем держал себя в руках. Надо скорее выздоравливать и разбираться в ситуации.

Глава 7.4

Спать не было возможности от духоты и спертого воздуха. Моя голова плавала в поту на промокшей от пота подушке. Я проснулась, откинула тяжелое одеяло, оглянулась. Темно. Экипаж не движется, стоим на месте. Я осторожно спустилась с края моей лежанки, шатаясь, схватилась за стену, чтобы не упасть, приотодвинула дверь. В лицо мне пахнуло холодной сыростью, липкой, как когда в погребе лицом попадешь в паутину. «Туман», — догадалась я. — «Туман и мелкий, мелкий дождь». Вечер, вижу костры, люди смеются и переговариваются…

— Миледи маркиза, вы встали, — ко мне подскочил какой-то мужчина, присмотрелась, перед глазами плавали тусклые круги, — я позову целителя…

— Нет, — губами шевелить тяжело, хочется пить, — мой раб, приведите моего раба, — испугалась своего голоса, как ворона прокаркала, попробовала откашляться, но воздух застрял в пересохшем горле, попробовала повелительно посмотреть на солдата, представляю как жалко я смотрюсь в белой широкой пижаме, бледная, шатающаяся. — Раба сюда сейчас же! — Мне кажется он посмотрел на меня с сомнением и уважением, даже в таком состоянии дамочка нуждается в удовлетворении…Да, вот такие мы креландки, львицы прямо… Меня шатануло, я с достоинством сделала вид, что шагнула назад, на самом же деле просто упала на свою лежанку. Жду, считаю круги перед глазами. Начинается маленький кружочек в середине, разрастается в красный, большего диаметра, лопается и на его месте, как фейерверк на ночном небе появляется оранжевый, чуть большего диаметра, красиво… лопается…разлетается…Слишком быстро они лопаются, чувствую тошноту…От моего увлекательного занятия меня отвлекают шаги, звон металла, возня перед дверью, чье-то недовольное бурчание, — «скорее же, идиот…» — О, узнаю голос Рема, как всегда злится, дверь распахнулась, чуть не слетев с петель и с грохотом закрылась и… на меня налетел вихрь, меня схватили, обняли, поцеловали, еще и еще, везде, как же хорошо, какой же он мокрый и прохладный, то что надо моему разгоряченному телу, я закатила глаза от удовольствия, наконец то, как же я соскучилась!

— Мира, Мира, ты жива, любимая…

Схватил меня, посадил к себе на колени, обнял, внимательно посмотрел на меня, я утонула в этих любимых глазах. Отстранил чуть, взял за плечи, встряхнул:

— Ты чуть не умерла, засранка! Испугала меня! — Снова встряхнул, я довольно клацнула зубами, хватит уже трясти, давай целуй, — А я говорил, чтобы к целителю шла! — Обнял, поцеловал, — отшлепать бы тебя Госпожа…

Посмотрел на меня с подозрением, поцеловал лоб, прищурился:

— У тебя опять жар! Надо срочно целителя!

Ну вот сейчас опять убежит.

— Нет, нет, мне хорошо, ты такой прохладный, мне с тобой лучше всего, — шепчу, чтобы не испугать ардорца своими немелодичными хрипами, — он мне опять чего-то вонючее в горло вольет, не хочу, — чувствую глаза наливаются слезами, хватаюсь за Рема, не отпущу…

Ну когда меня слушался мой раб, моя слабая хватка разжата, осторожно положил меня на кровать, открыл дверь, зычным голосом позвал лекаря, переполошив пол-лагеря: — «да что же он паникер то такой?»

Приход и уход лекаря я пропустила. Я лежала и держала руку моего мужчины, вся сконцентрировавшись на том, чтобы не отпустить его.

— Мира пей,

Ободок чашки придвинулся к моим губам, и я пришла в себя настолько, что смогла попить и даже ничего не пролила. Рука на мгновение прижалась к моему лбу и убралась. Комментариев не последовало. Рем сел рядом со мной на пол, уступая сонливости и неимоверной усталости, я опустилась на подушку, прижалась к нему и не шевелилась, самозабвенно преданная, умиротворенная, а он склонился над мной и говорил, говорил…

Я проснулась, тотчас осознав, что лежу на белых полотняных простынях, слышу стук падающих на крышу экипажа капель дождя и ощущаю теплый запах тела Рема, смешивающийся с прохладным свежим воздухом, проникающим через щель окна надо мной.

Самого Рема в карете не было; это, я поняла, даже не протягивая руки и не открывая глаз. А когда поблизости раздался негромкий, будто кто — то старался двигаться потише, звук, я повернула голову на подушке в ту сторону и открыла глаза.

Помещение кареты было наполнено серым светом, который вымывал краски из всего, оставляя лишь бледные очертания фигуры, явственно видимой в полумраке. Я присмотрелась. Женщина, судя по одеянию, знатная.

— Здравствуйте, милочка, вы проснулись! Бедненькая моя крошечка, так болеть, так болеть! Мы уж думали потеряем вас.