Цена крови

Сэнтморск — столица Второй Пустыни, град гуссидов, темнокожих людей, не особо крупный город, не привлекающий красотами. Один из беднейших городов мира, единственный плюс у этого города — река Визира, которая дает воду его населению. Дома там однообразные, кубические хижины из песчаных кирпичей и большая пирамида посередине, в которой живет фаратих Ахаза Мустаффат III. Городских стен вовсе нет, так как чудища и твари не могут жить в такой местности, нету пещер или темных лесов, нападать на них тоже нет смысла, если Вы, конечно, не безумный.

— Граница! Да! Мы дошли! — заорал Козьма от радости. — Граница со Свободным Государством! УРА!

— Кричи побольше и, может быть, тебя схватят и отправят обратно шляться по пустын, — предупреждая буркнул Ирганн.

— Эти леса, о эти божественные леса, я их обожаю!

— Ты их впервые видишь, дуралей, — усмехнулся всадник. — А теперь серьезно, заткнись, дурень!

На горизонте появилась зелень, до которой они топали еще пол дня.

Козьма и Ирганн вошли во влажные, зеленые, густые леса, которые резко сменили пустыню, словно приняли эстафету. Это радовало глаз, температура была прохладной, им пришлось одеваться. Ирганн накинул на себя плащ, а Козьма свою рубаху.

— Я хочу есть, как насчет розжига костра? — предложил бард.

— Ладно, только давай еще немного отойдем от границы.

Всадник двумя махами длинным мечом разрубил ветки тонкого дерева, наверное, это был эльфийский лиственник. Он хорошо горит.

Ирганн Крест сбросил ветки в одном место, где предварительно срезал траву, дабы самим не загореться. Он аккуратно разложил сухие и свежие ветки друг с другом, так, чтобы сухие горели первыми, поочередно передавая огонь еще живым сучьям лиственника.

— А зачем ты засунул листочки себе в сумку? — удивился Козьма.

— Эльфийский лиственник не только хорошо горит, но и лечит раны неплохо, однако его сок ядовит, поэтому нужно очень бережно прикладывать его к ране. Хах, но мне плевать на эти правила, нам с детства подсыпали яд в еду в малых дозах, теперь яды меня не берут.

— Понятно, — кивнул головой бард и принялся под звук теплого костра бренчать на своей лютне.

Когда костер разгорелся, все вокруг начало выглядеть более темным, будто солнца уже давно нету, и единственные проблески яркого и обжигающего света исходят от этого костра.

— Спой одну из своих баллад или песен, займи нас чем-нибудь, пока я жарю мясо краблевида, — укладывая белое мясо на костер, предложил Ирганн.

— У меня одна собственная баллада, я ее придумал тогда ночью, в трактире, где мы впервые выпили вместе и купили этого краблевида, который, наверняка, уже испортился, но другой еды у нас нету…

— Так давай, пой, исполняй, — изображая свист, поддерживал всадник барда.

Козьма зажал струны лютни, многозначительно посмотрел в землю, прокашлялся и проплевался, и выдал под грустный лад следующую песню:

Собрал волчок на дне своем
Ослабленный чутьем
Друзей, родных, всех своих
Поддержки ждал от них.

Среди гиен еды вкусил,
В кругу шакалов пил.
В последний раз он видел свет.
Не оставит больше след

И, вот, они сменили лик,
Достали кучу пик.
Тот был уже не волк, а ёж.
Попал под острый нож

Такого не мог ожидать от них
Друзей он очень любил своих
Но их «любовь» была остра
Воткнулась в спину как игла…

Но их «любовь» была остра
Воткнулась в спину как игла…

Ирганн продолжал молчать, он оторвал кусок мяса от поджаренного краблевида и положил его себе в рот.

— Неплохо… очень неплохо, — сказал он, прожевывая.

После этих слов и Козьма принялся молча поедать прожаренное мясо, оно было очень вкусным, мягким, ароматным, похожим на мясо кальмара.

Ирганн вмиг встал и потушил костер. Он поторопил Козьму идти. Солнце садилось, ночью их костер выдавал бы их, а им нужно продвигаться через этот темный и холодный лес, который отдавал запахом сосен, хоть их тут и не было видно.

Они немного прошли по неровной тропинке, протоптанной многочисленными следами зверей и людей, Крест внезапно остановился.

— Мы сдаемся, добрые господа! — крикнул он. Ответа не последовало.

— Ты что, дурак? — Посмеялся бард и пошел дальше, но стрела, упавшая ему под ноги, его остановила.

— Сдаемся, говорю, бл… сдаемся! — хотел уже обматериться, но сдержал себя Ирганн.

Из-за кустов вышла охапка людей в доспехах и гербом на кирасах, на которых изображена сломанная стрела, обросшая лианной. Солдат было девять, вероятно, еще пятеро, как думал Крест, спрятались в кустах, так как лучников не было перед ними.

— Вы ведь служите Сирроссу? — угрюмо спросил Ирганн.

— Угу, а кем вы будете? — грозно рявкнул самый широкий и мускулистый парень.

— Я наемник, а это мой крепостной — Дурачок.