Царский угодник

Протопопов очень часто бывал с докладами у бывшего Государя и бывшей Государыни и почти каждый раз заглядывал в последнее время в мой лазарет, где была сестра его друга Воскобойникова. Помню, что мне это было неприятно и я раза 2 просила его не ездить, т. к., поймите, министру в пальто ходить среди раненых солдат, а после обедать с сестрами странно; я жила во дворце, заходил он и ко мне, всегда жалуясь, что все к нему плохо относятся, всегда был расстроенный, последний раз видели его до отъезда бывшего Государя в Ставку, помню, что он говорил, что все как будто спокойно, обедали у меня в тот день гости, так что никаких разговоров не было, вообще же должна сказать, я уклонялась от них, тем более, что он сам мало говорил обо всем.

О бывшей Государыне и бывшем Государе. В декабре убийство Распутина взволновало его, помню, он вызывал меня по телефону иногда несколько раз – помню, что в Ставке, слышали, волновал его вопрос о продовольствии, да вообще все только было слышно об этом вопросе последние месяцы – помню, искали какое-нибудь лицо, которое бы могло взять в руки всю продовольственную часть – не помню, но бывший Государь и бывшая Государыня очень были довольны Риттихом (не знаю и никогда не видела) и возлагали на него большие надежды; помню, что писем от правительства у меня не было. Вообще же я никогда ничего не сохраняла, получала массу прошений и все прошения и письма сохраняла до ответа, после рвала. Свидетелями могут быть мои люди. Сохранила все письма бывшей Государыни, которые все вернула ей в целости при переезде во дворец в декабре, т. к. не хотела оставлять их без себя дома. Вообще же в комнате у Государыни в присутствии моем и детей о политике никогда не говорили. Бывший Государь приходил после своих занятий в одиннадцатом часу и обыкновенно читал вслух около часу, это был час его отдыха – читал он Гоголя, Чехова, Толстого и военные рассказы и воспоминания, – мы же вокруг него работали. Было это до войны, а (потом) 2 года он почти всегда был в отсутствии».

Чем дальше пишет Вырубова, тем более слабым становится ее почерк, почти ничего не понятно, и тем бессвязнее стиль, она начинает делать ошибки – чувствуется, что Вырубова очень больна. У Вырубовой имелся любимый, часто повторяющийся письменный знак: —. Оказывается, это все равно что точка. Писала она на листах плотных, крупного формата, почти в два раза больше нашей обычной писчей бумаги.

«Я же в 1915 в январе пострадала от железной дорожной катастрофы и лежала 7 месяцев на спине. Только к августу смогла встать на костыли, все это время никого из посторонних не видела. До этого очень много путешествовала с бывшей Государыней.

Были в Пскове, Вильно, Ковеле, Туле, Орле, Харькове. В Воронеже встретились с бывшем Государем, с ним были в Тамбове, Рязани и Москве, везде осматривали госпитали, лазареты и санитарные поезда, да и вообще только этим занимались с утра до вечера каждый день. Я была поглощена моим дорогим училищем, которое открыла для инвалидов войны, в память моего избавления после катастрофы. За один год выпустила 50 мастеровых: сапожников, перемотчиков, корзиночников, теперь, по словам заведующего, со всех концов России идут письма сочувствия, обо мне пишут. Вы поймите, как очень тяжело бросить (все) это! Простите, что уклоняюсь в сторону. Прошу Вас простить, что написала недостаточно подробно, (прошу) задать мне вопросы на допросе, который умоляю Вас скорее устроить, я счастлива же (буду) ответить Вам, если что нужно для Вас и я знаю и помню. Брошюру Распутина издал некий журналист Филиппов.

Чувствую себя очень и очень плохо. Верю в Вашу справедливость.

А. Вырубова. 15 мая 1917 г.»

Внизу на машинке было напечатано: «Председателю Чрезвычайной следственной комиссии. 19 мая 1917 г.» Значит, заявление, написанное Вырубовой 18 мая, было отправлено в ЧСК 19 мая и дошло до комиссии – судя по входному номеру и дате – только 4 июня. Бюрократия та была почище нашей, нашей бюрократии остается только завидовать. Под машинописным текстом был проставлен выходящий номер – 136-й, также имелась подпись заведующего арестантскими помещениями крепости поручика… то ли Коняева, то ли Конюхова, заковыристый росчерк не разобрать даже в криминологической лаборатории.