Царевна

Подойдя к Петру и Меньшикову, мужик отвесил земной поклон, и устремил взгляд в землю, ожидая распросов от важных персон.

– Кто ты таков? Не вор, не раскольник случаем? Много вас в лесах кроются, выдают себя за нужных людей, – сурово расспрашивал мужика Пётр.

– Никак нет, мой Государь, – заикаясь, прошепелявил мужик.

– Алексашка, – царевич злобно посмотрел на Меньшикова. Какой же он лоцман, гляди, как шепелявит?

– Это он от страха перед тобой, мин херц, – поспешил успокоить царя Меньшиков.

– Ты говори мужик, кто ты, где службу вел, как в плен к шведам попал. Говори, царь ждет, иначе не сносить тебе головы.

– Дело мое простое, – начал хромой. С малых лет у шведов палубу мыл. Затем стал помощником шкипера на торговом судне. Ходил и в военные экспедиции.

– И как тебе русскому мужику шведы доверяли? – с недоверием спросил царевич.

– Так с малолетства я у них, язык наш стал забывать, – хромой опустил голову, затем поднял ее и посмотрел в небо.

– А представился случай у берегов Беловодья, так в раз убег.

– А чего убег? Или шведы кормили плохо? – продолжал допытываться Пётр.

– Нет, Государь, кормили хорошо, и даже жалование рейсхталерами положили. Да только не вмочно мне на чужбине, по волнам болтаться, как бесхозная лодка.

– А на Родине, под Русским флагом, вмочно будет?

– Под своим флагом, Государь, с превеликим удовольствием.

– А ну, пойди сюда, – Петр подскочил к мужику и потянул его за кафтан к почти достроенной галере.

– Это что такое? – Петр указал ему на выступающее с носа корабля бревно.

– Бугшприт, – не задумываясь, ответил хромой.

– А что за веревки от него к носу идут а…? – Петр лукаво прищурился, надеясь, что сейчас-то мужик точно ошибется.

– Бакштаг мой Государь, – так же без запинки ответил мужик. А это ватер-штаг, это мартин-гик, – продолжал сыпать морскими терминами хромой мужичок.

– Зело умен, мореход, – рассмеялся Петр.

– Алексашка, – крикнул он,

– Ставь морехода на довольствие. У матушки из казны десять рублев за него лично получишь.

Через месяц на стапелях верфи стояла первая русская галера, построенная по шведскому образцу. От нее пахло свежей смолой, которой мастеровые промазывали стыки досок, свежей парусиной, доставленной из голландского Утрехта. Якоря, кованные на одном из Тульских заводов, блестели, отражая яркие блики, ослепляли глаза прохожих. Народ проходил мимо, раскрыв рты от красоты заморского корабля, не переставая удивляться расторопности юного царевича.

Петр воткнул топор в комель молодой сосенки, лежащей на стапеле. У избы мастеровых стояло два человека, один был одет в форму стрельца, а другой в обычном кафтане подпоясанный широким кожаным ремнем на котором крепилась сабля. Человек с саблей, был небольшого роста и в разговоре со своим собеседником постоянно жестикулировал, едва не попадая руками в лицо собеседнику. Петр сразу узнал дворянина Суконцева, наблюдателя при дворе царевны Софьи. Увеличивая шаг, царевич поспешил навстречу гостям. Его интересовал только один вопрос, выполнил ли Суконцев просьбу маменьки. Заметив издали высокую фигуру царевича, Суконцев и сопровождавший его стрелец, низко поклонились. Петр буквально навис над обоими:

– Ну что там в Москве?

Суконцев чуть отошел в сторону, дабы лучше видеть лицо царевича.

– На Москве все спокойно мой Государь, акромя ереси. В Китай-городе четырех раскольников с проповедями нашли. Ну и как положено в цепи заковали, – Суконцев поправил саблю и посмотрел на Петра.

– Кроме того, что? – Петру не терпелось услышать главную новость.

– Царевна отправляет карательную экспедицию на Вятку против еретиков по просьбе патриарха. Его старинного друга, старца, в расколе уличили.

– Да что мне еретики, нет интереса, россказни ваши слушать! – взорвался Петр.

– С казной, что? Почему казна опять пустая?

Мне корабли нужно строить, негоциантам за товар платить, народ кормить, а казна опять пустая.

– Намедне царевна стрельцам жалование раздала, – осторожно начал Суконцев. Вдвое больше прежнего дала. Говорит, бунтовать собирались.

– Врёт, врёт всё, Софья, подкупить стрелецкое доверие хочет.

В глазах царевича читались нотки злости и отчаяния. Едва сдерживая гнев, Пётр произнёс:

– За стрельцами следить, ты лично, Максим Петрович, в ответе будешь, – он ткнул кулаком в грудь, стоявшего рядом с Суконцевым, стрельца.

– Теперь ступайте! – распорядился Пётр, – если дело срочное возникнет, сразу гонца ко мне посылай. Суконцев кивнул головой.

– А это тебе за труды, – Петр достал из поясного кошеля трехрублевую монету и протянул Суконцеву.

– Как на престол встану, имение получишь от меня, за верную службу, а стрельцам жалование повышено будет, и званием не обижу, – обратился Пётр, к стоящему рядом с Суконцевым, стрельцу

Лошади скакали бойко, унося двух царских служивых к Москве. Впереди уже виднелись «пряничные маковки» теремов бояр, стены Китай-города и колокольня «Ивана Великого».

– Когда уже это закончится? – тяжело вздохнул Суконцев.

– Ты что имеешь в виду? – отозвался стрелец в седле. Служба царская она до конца, пока Господь не призовет.