Царь Соломон

Только в обществе, где хотя бы существовал намек на правовое устройство и имелась возможность проводить в жизнь социальную справедливость, могла иметь место позитивная житейская мудрость. После Соломона все изменилось: несправедливость судей, социальное неравенство, безграничное царское право, а также тяжелое положение бедных, вдов и сирот все больше и больше определяли устройство Израиля. Пророки вставали на защиту бедных и не боялись бросать царям и знати обвинения в нарушении закона. Это отразилось и на «мудрости». Она утратила свою позитивность, обратилась к темной стороне жизни и пыталась постичь причину неразгаданных ударов судьбы — бедности, болезни и смерти. Учителя мудрости во времена Соломона были еще воодушевлены позитивным мышлением. Они знали истину и могли принимать либо сторону счастья, либо несчастья. Пусть праведник падал семь раз, он в противовес злоумышленнику всегда находил силы начать новую жизнь. Страдания, выпадавшие на долю праведного, воспринимались как испытание. Так возникла мораль, которая подчеркивает поучающий характер страдания:

«Наказания Господня, сын мой, не отвергай, и не тяготись обличением Его; ибо кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему» (Притчи 3.11).

Такое наставление в силу жестокой реальности безвинных страданий может показаться примитивным. Однако есть еще одно, которое показывает, откуда берется оптимизм мудрости: «Не говори: «я отплачу за зло»; предоставь Господу, и Он сохранит тебя» (Притчи 20.22).

Теперь оказывается, что опыт страданий можно не просто свести к справедливому наказанию неправедного или превратить в педагогический прием, а призвав на помощь надежду, одним лишь этим, преодолеть их. Иначе в чем же тогда воздействие педагогики? Только тот, кто сохранил определенный настрой и, несмотря на все жизненные рогатки, испытывает поистине детское доверие, способен увидеть смысл в этом педагогическом приеме, только тот не разочаруется и не отчается, даже если все подвергнется осмеянию и попадет под подозрение. Мудрый учитель Соломона знает это и видит все трудности педагогической работы. Поэтому у него в запасе не только пряник, но и кнут:

«В устах разумного находится мудрость, но на теле глупого — розга» (Притчи 10.13). «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» (Притчи 13.25).

Но воспитание, по Соломону, не было «палочной педагогикой», потому что в ней преобладают мягкие и манящие выражения. Где их произносили? К сожалению, об этом мы знаем очень мало. Вольтер в своем «Философском словаре» зашел так далеко, что подвергал сомнению существование вообще какой-нибудь школьной системы в Израиле: у израильтян «было так мало общественных школ для наставления молодежи, что в их языке даже отсутствовало слово, каким можно назвать это учреждение». Такая оценка перехлестывает через край, ведь Книга притчей ну просто кладезь житейских правил поведения, которые заучивались в царских школах для приближенных. Где же еще должны были проводиться в жизнь те сентенции, повествующие о царе и его окружении, учившие красиво говорить и умно молчать и даже прилично вести себя за царским столом (Притчи 23.1)?

С другой стороны, Соломонова мудрость не ограничивается лишь царскими наставлениями. Многие притчи проливают свет на домашний уклад, совет отца и наказ матери. Примечательно, что материнские наказы представлены как «завет» (Thora), ведь материнское воспитание имело больший вес, чем отцовское (Притчи 1.8; 4.1; 6.20). Многие сентенции обращены к простому человеку, формулируют истины, основанные на опыте:

«Рука прилежных будет господствовать, а ленивая будет под данью» (Притчи 12.24).

«Ленивый не жарит своей дичи; а имущество человека прилежного многоценно» (Притчи 12.27).

«Душа ленивого желает, но тщетно; а душа прилежных насытится» (Притчи 13.4).

«Пойди к муравью, посмотри на действия его, и будь мудрым» (Притчи 6.6).

Налицо постоянный призыв к прилежанию и порицание лени. Признак того, что труд еще ценился, что богатства еще не создавались «нетрудовыми доходами». Созданы житейские правила для простых людей. В этом состоит существенное отличие между Соломоновой житейской мудростью и египетской, которая была преимущественно сословной и служила в качестве инструкции царским сыновьям. Соломонова же мудрость рассчитана была не только на царский двор. К сожалению, пока что все попытки реконструировать процесс обучения оказались безуспешными. Мы не знаем, были ли мудрецы, указанные в притчах, «профессиональными» учителями или же все делалось на общественных началах. Не следует забывать, что «госпожа Мудрость» появлялась на площадях и улочках, как будто давая понять, что не нужно искать мудрости, она сама придет к людям. Но в любом случае, Соломонова мудрость — это общественное достояние. Она открыта всем, кто хочет ее постичь.

Мудрость и богатство