Царь-Север

…Выслушав рассказ Трубадурика, мужики возле костра похохотали, покурили и спать разошлись. И только Северьяныч не спал. Решительно собрал вещички, подпоясался. И заглянул в палатку бригадира.

– Шышак! Я на минутку. Я пришел сказать, чтобы ты на меня не рассчитывал.

– А я и не думал. Я уже насмотрелся на таких фраеров, знаю, что от них ждать. Слинять решил? Линяй. На все четыре… Только лодку я не дам. Как хочешь, так и выгребайся. – Бригадир кивнул на рацию. – Такси могу вызвать.

– Я вызвал уже…

– Ну, вот и катись!

Настала ночь. Собаки всполошились в лагере забойщиков. Странный шар по небу прокатился, по горам скользнул и растаял где-то в темном ущелье. Забойщики, наработавшись, дрыхли без задних ног. Но не все. Кто-то из них рассказывал потом, будто слышал слабый перезвон бубенчиков и хорканье оленей. А Трубадурик даже уверял, что в бинокль видел НЛО. Вышел, дескать, до ветру, увидел ненормальное сияние на небесах и побежал за биноклем. Посмотреть хотел – и в результате чуть не ослеп.

Утром, прикрывая ладонью слезящиеся глаза, моторист плаксиво говорил Шышаеву:

– Бугор! Я ни черта не вижу. Хоть садись на бюллетень.

– Стахановцы, мать моя тётка… У того желтуха, у этого понос. Кто? Что тебя ослепило?

– А я откуда знаю. С неба что-то свалилось на берег и ослепило. Какие-то олени… с крыльями…

– Ты сколько вчера тяпнул?

– Да мне ребята дали полстакана. Для красноречия…

– Полстакана! А потом добавил сколько? Полведра?

– Я не пил, бугор. Клянусь.

– А что ты, клизму водочную делал?

– Причём здесь клизьма? Я взял биноклю…

– Ох, гвардия досталась мне! А этот где? Храбрец….

– Храборей? Не знаю. Он же сказал, что уезжает от нас.

– На чем он уедет? Пешкодралом поди наладился. Подохнет, отвечай потом… Кто его видел в последний раз?

– Я, – сказал Трубадурик. – Я ж говорю, что ночью отправился до ветру… И он отправился – как раз туда, где этот шар светился. Я подумал еще, может, там костер. Может, он к костру пошел.

Через час, другой Шышаев рацию включил – нужно было выходить на связь. Поговорили, обменялись новостями. И вдруг у бригадира глаза на лоб полезли. Он не мог поверить тому, что говорят. Он переспрашивал. Он уточнял: не шутят ли? Связь оборвалась. Шышаев уставился на рацию – как баран на новые ворота.

– Вот ни х… себе, – сказал глубокомысленно. И голову руками обхватил.

Трубадурик чистил сапоги Шышаева. Поплевал на щетку.

– Что там, бугор?

– Чудеса в решете! – Бригадир поднялся, хохотнул. – Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит… Ни черта не пойму! Как это он мог? Через леса, через моря колдун несет богатыря? Так, что ли, получается? А, Трубадурик?

– Да ты о чем базаришь?

– Храборей уже в Норильске.

Пауза. Потом – ухмылка недоверия.

– Как – в Норильске?

– Раком! – рассердился бригадир. – Раком уполз. Он уже в Норильске, мать моя тётка…

Сапожная щетка выпала из «железных» пальцев Трубадурика.

13

Долго снилась потом Храборееву смертоубийственная река, стадо оленей, моторка летит, приближается. Видны рога и высоко приподнятый четырехугольник спины, кургузый початок хвоста с белым подбоем. Дальше – видна другая голова с фиолетово мерцающими глазами, с широким раструбом ноздрей. Слышится фырканье, хорканье. Возле борта моторки оказалась важенка с большими печальными глазами. Рядом – теленок, бестолковый пострел, потешно лупит шарики свои, усердно гребет, положивши голову матери на спину.

«Только не в нее! Пускай живут!» – сказал себе стрелок. И в это время клятый бригадир с берега шарахнул из карабина и продырявил важенке шерстяной висок – аж на моторку брызнуло мозгами. Пострел, потерявши опору, плюхнулся мордочкой – хлебнул водицы вперемежку с материнской кровью. А телята эти, если теряют мамку, непременно ищут ее на том месте, где потеряли. И Пострел наивный тот долго-долго кружился на месте, искал и плакал, жалобно звал, будто не замечая убиенную мать. Телята не привыкли ещё видеть мертвых, но какие ваши годы, милые. Привыкнете, станете преспокойно кормиться рядом с поверженным быком, проглотившим пулю; все у вас, дорогие мои, впереди…

Стадо проплывает мимо Пострела. Обескуражено вытягивая голову, теленок видит край спасительного берега, видит громадных быков, шумно выходящих на отмель и словно отощавших в одночасье – мокрая кожа да кости. На песчаном приплёске появляются телята с важенками. Ступив на берег, важенка встряхивается, – веером выбрасывает воду из себя; и неразумный теленок, как рогатый чертенок, точно так же начинает отряхиваться, подражая матери. Счастливчик! А этот, осиротевший Пострел, продолжает беспомощно кружиться по кровавой реке, тоскливым взором провожая стадо, стекающее за каменистую горбушку берега. Кто знает, сколько он кружился, пока не остыл в ледовитой воде, утомленно смежая веки с длинными ресницами, роняя голову под воду и потихоньку скатываясь вниз по течению, чтобы стать желанною добычей мимолетных чаек, воронов или росомахи, если волна прибьет теленка к берегу…