Царь мышей

Правда, Царь-Городский преобразователь господин Рыжий давно мечтал углубить дно реки и даже выпрямить русло, но из-за скудности средств эти его замыслы так и оставались замыслами, и Кислоярка продолжала вольготно нежиться среди пойменных лугов и нетронутых лесов, кое-где подступавших к самой воде.

В нескольких местах излучины Кислоярки подходили совсем близко к дороге, и путникам открывались изумительные виды, один другого краше, на синеву реки, проблескивающую за редким прибрежным ивняком, на заливные луга и заречные холмы, поросшие густым лесом.

Но торговый и чиновный люд, путешествующий по Мангазейскому тракту, конечно же, не замечал этих красот. Никому и в голову не приходило остановиться, выйти из душной кареты, пройти пол версты по тропинке, чуть видной в росистой траве, а потом, скинув тяжелые башмаки, прилечь на прохладном берегу, слушая ворчливое журчание воды и глядя на белые облака, медленно проплывающие где-то высоко в небесной синеве.

Увы - торговый и чиновный люд не обращал внимания на подобные пустяки, предпочитая останавливаться в корчмах, на постоялых дворах и ямщицких станциях, коих вдоль оживленного тракта было немало.

На одной из прибрежных лужаек, прямо на траве под высокою березой, расположилась странная пара: мужичок самой заурядной внешности, в лаптях, серой крестьянской рубахе и таких же штанах, подпоясанных бечевкой, и девица явно не первой молодости в вызывающем красном платье и с густо накрашенным лицом. Неподалеку от них тощая лошадка, запряженная в простую крестьянскую телегу, мирно щипала травку.

Если бы кто-то вздумал спросить, что объединяет этих столь непохожих людей, то получил бы ясный и вразумительный ответ: девица - это гулящая девка Акунька из Бельской слободки, а ее спутник - дядя Герасим, призванный вернуть свою непутевую племянницу к честному деревенскому труду.

- Наконец-то мы на свободе, - говорила "Акунька". - Если бы ты знал, Ярослав, как я ждала этого дня! И словно сама Судьба привела нас сюда - я и не знала, что в нашем краю есть такие удивительные уголки...

- Ну, тебе-то это простительно, Евдокия Даниловна, - усмехнулся "дядя Герасим", - а я по этой дороге тысячу раз ездил - и ничего, ровным счетом ничего не замечал. - Ярослав поудобнее устроился на траве, прислонившись спиной к березовому стволу. - А завтра мы будем далеко-далеко, и больше никогда сюда не вернемся. Понимаешь - никогда. Подумай, пока не поздно - ты еще можешь воротиться домой.

- О чем ты говоришь, - тихо промолвила Евдокия Даниловна. - Неужели ты думаешь, что я могу тебя оставить? Плохо ж ты меня знаешь.

- Пойми, Евдокия - мое теперешнее положение стократ хуже, чем в тот день, когда мы с тобой полюбили друг друга, - вздохнул Ярослав. - И жив-то я сегодня единственно потому, что все считают меня покойником. А ежели я хоть чем-то выдам себя, то меня найдут и погубят - даже на другом конце света, за тысячу верст от Царь-Города. Подумай, Евдокия Даниловна, какая судьба тебе уготована - подумай, пока не поздно.

- Я уже все для себя решила, - твердо ответила Евдокия Даниловна. - И давай больше не будем об этом.

Княгиня встала, оправила платье, прошлась по траве, потянувшись, сорвала с ветки березовый листок. Потом опустилась рядом с Ярославом и положила голову ему на колени:

- В детстве я могла часами глядеть на облака. И представлять себе, на что они похожи. Вот это, что прямо над нами - вылитый корабль, приглядись!

- Да, что-то общее есть, - приглядевшись, согласился Ярослав. - Вот на таком корабле мы и уплывем нынче же ночью. Или завтра утром.

- Вот и мы уплывем, - задумчиво промолвила Евдокия Даниловна, - и все нас забудут, и еще тысячу лет пройдет, а речка все так же будет течь, и облака все так же будут проплывать в вышине, каждое не похожее на другое, и травы так же будут пахнуть...

Вдруг княгиня резко выпрямилась:

- Любимый, а не слишком ли мы тут засиделись? Не пора ли в путь? Ведь отец Александр говорил, что скорость решает все.

- Это он говорил из расчета, что придется уходить от погони. А теперь такое возможно только в одном случае: если князь догадается, что ты - это не ты.

- На этот счет можешь не беспокоиться, - не без горечи усмехнулась Евдокия Даниловна. - Князь всегда обращал на меня внимания не больше, чем на любой другой предмет домашнего обихода. Я была для него лишь вещью, только и всего. Раз полагается, чтобы у градоначальника была жена - вот у него и есть жена. А что я за человек, что меня волнует, что я думаю, что чувствую - ему безразлично. - Княгиня улыбнулась. - Знаешь, Ярослав, мне кажется, что та девица с Бельской слободки вполне могла бы ему заменить меня.  

- А какова она собой? - спросил Ярослав.

- Погляди на меня. Я только сегодня так вырядилась, а Акуня каждый день такая. Хотя, когда ее отмыли от белил и румян, то от меня даже не отличишь. Ни дать не взять, никакая не потаскушка, а настоящая княгиня Длиннорукая. Конечно, пока рот не откроет...