Царь Алексей Тишайший

Значительно меньше, чем о перестановках во власти, известно о деятельности московского правительства в первые месяцы правления царя Алексея Михайловича. Но и сохранившиеся указы показывают степень решительного обновления, предпринятого при участии нового царя. Первый указ Алексея Михайловича, вошедший в фундаментальную научную публикацию законодательных актов Русского государства XVI–XVII веков, относится к 15 августа 1645 года. Конечно, не стоит думать, что это был, образно говоря, «указ № 1» и только с этого момента царь приступил к рассмотрению дел. Выявленный публикаторами документ касался частного вопроса о величине поместных окладов «новиков» из ростовского служилого «города». Гораздо важнее другой указ, тоже датированный августом 1645 года и затрагивавший имущественные права патриарха, монастырей и торговых людей — «тарханщиков», обладателей жалованных грамот на льготы. В нем отменялись прежние права «тарханщиков» на беспошлинную торговлю — а ведь они могли пользоваться правом не уплачивать проезжую и торговую пошлины еще по грамотам прежних царей. Такое серьезное изменение потребовало принятия совместного решения царя и Боярской думы. В августовском указе говорилось: «Указал государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии и бояре приговорили…» Перемены, начатые в новое царствование, обосновывались необходимостью «пополнения казны на жалование ратным людем». Все это происходило наряду с традиционными и очень жесткими «правежами» и взысканием недоимок. Впрочем, проявлялась и известная осторожность. По докладу царю Алексею Михайловичу о сборе неуплаченных судебных пошлин «с вершенных дел» было принято решение не взыскивать деньги с умерших ответчиков или членов их семей, что было явным проявлением царской «милости»^{55}.

В рутинной практике управления в Московском царстве был выработан порядок «доклада» царю в «комнате», когда он сам или с советниками — «комнатными» людьми — рассматривал дела и принимал решения — «указы», одобрявшиеся боярами^{56}. (В этом случае при объявлении решения могла быть ссылка только на государев указ или на его одобрение «общим советом» или боярским «приговором».) Члены Думы могли самостоятельно рассматривать подготовленные в приказах перечневые выписки по спорным делам, но слово царя оставалось решающим во всем. Ратное дело, налоги, суд, дворцовое управление, пожалование чинами, назначение на должности — все это требовало участия царя, поэтому надо было еще добиться, чтобы то или иное дело попало на рассмотрение «в Верх». Многое зависело от умения и желания московских управленцев — судей и дьяков приказов. Отсюда происходила знаменитая «московская волокита», процветали «посулы» (взятки) и «поминки» (подарки) тем, от кого зависело движение дел. Иногда дело «вылеживалось» без движения где-то в приказном архиве, в какой-то известной только дьяку «коробье» (отсюда известные идиоматические выражения: отложить «в долгий ящик» или, как станут говорить позже, положить «под сукно»). Проходило много времени, прежде чем издержавшиеся на разные траты челобитчики правдами и неправдами добивались рассмотрения царем своих дел. В начале правления, насколько можно судить по документам, царь Алексей Михайлович с юношеской резкостью вмешивался в дела, не скрывая эмоций. Например, он указывал переписчикам посада Вязьмы на их ошибку: написали только имена, а количество дворов не указали и «зделали не гораздо, своею простотою и о государеве деле не радея». Царь хорошо понимал причины таких «ошибок» и сам объяснил их в своем решении нерадением дьяков, действовавших «для своей бездельной корысти»^{57}.