Царь

Архиепископы, епископы, игумены и архимандриты, как водится, видя смирение, слыша моления царя и великого князя, зная примерное его благочестие, испускают многие слёзы, так любимые нашими летописями, поплакав же вволю, уразумевают и сами, что тут нужда личная, ещё более нужда государственная, поскольку кому-кому, а им доподлинно ведома и наклонность старшего сына Ивана к монашескому образу жизни, и малоумие младшего, Фёдора, и преклоняют души свои к милосердию. Как и думные бояре, они тоже судят и рядят и приговаривают: просить Бога о снисхождении и разрешить царя и великого князя ради тёплого его умиления и покаяния, ибо покаяние превыше всего, и положить ему заповедь, чтобы прочая православная братия не искушалась сладостным грехом четвёртого брака. Иоанну не полагается вступать в церковь до Пасхи, на Пасху в церковь вступить, меньшую дору и пасху вкусить и весь год стоять с припадающими, к меньшой и большой доре ходить лишь по прошествии года, ещё год стоять с верными, на Пасху по прошествии года второго причаститься Святых Тайн и с этого года по праздникам владычным и богородичим вкушать богородичий хлеб, святую воду и чудотворцевы меды. Архиепископы, епископы, игумены и архимандриты накладывают на царя и великого князя справедливую епитимью, тяжкую для каждого верующего, тягчайшую для Иоанна, в исполнении обрядов непреклонного до щепетильности, однако они благоразумны и ведают, что государь не во все дни волен в себе, что не нынче, так завтра он встанет во главе православного войска и пойдёт отбивать богомерзкого неприятеля и что тогда впереди его должен быть Бог. Отцам и богомольцам тоже приходится принимать во внимание время и обстоятельства, и они делают оговорку в своём строгом решении: если государь пойдёт против недругов, за святые Божии храмы, за православную веру, за всю землю Русскую, епитимью ему разрешить, тогда освящённый собор его епитимью возьмёт на себя. Разрешительную грамоту честь по чести скрепляют своими печатями новгородский архиепископ Леонид, Корнилий ростовский и Антоний полоцкий, следом за ними семь епископов и самые влиятельные из игуменов и архимандритов. В мае совершается венчание Иоанна с Анной Колтовской. В том же мае освящённый собор поставляет на митрополию тишайшего, смиреннейшего архиепископа полоцкого Антония. Наконец всё в том же мае окончательно складывается тот план, с помощью которого Иоанн намеревается сокрушить крымского хана, если не погубить его навсегда. Осенью выжжена степь по всем татарским путям, от Мещеры, Донкова, Дедилова до Орляя и Путивля, травы нескоро взойдут на прокорм татарских коней. Зимой он сажает Ивана Мстиславского в Великом Новгороде наместником, подальше от южных украйн, отклонив его от другого предательства, в некоторой надежде, что никто более из больших воевод не решится предупредить Девлет-Гирея о западне, которую изготавливает для него московский царь и великий князь. Гуляй-город готов. Иоанн твёрдо помнит глупейшее хвастовство крымского хана о том, что тот московские дороги узнал. Именно, именно, на то и главнейший расчёт. Нынче хан по выжженным степям не пойдёт, обскачет, как прошедшей весной, все сторожи на закат, в том же месте перескочит Угру и нагрянет на Серпухов, от которого ведёт прямая дорога к Москве.

Для видимости приготовления ведут обыкновенным порядком. Вновь Разрядный приказ поднимает около двенадцати тысяч служилых людей, конных, людных и оружных, около двух тысяч московских стрельцов, около четырёх тысяч служилых казаков и несколько тысяч посошных людей на земляные работы, на переброску и установление пушек. Разрядный же приказ расписывает полки. Полки выдвигаются по старинным местам на левый берег Оки.

Во главе большого полка встаёт Михаил Воротынский, набольший воевода по родовой росписи мест после Ивана Мстиславского. Его полк занимает Коломну, по обыкновению прикрывая дорогу от Рязани к Москве, несмотря на то, что именно отсюда Иоанн нападения нынче не ждёт. На всякий случай своими распоряжениями он вводит в заблуждение и собственных воевод, также отклоняя их от предательства. Именно ради того, чтобы твёрже уверить своих воевод и татарских лазутчиков, что приготовления идут как всегда, он и повелел укрепить берега Оки двойным частоколом и отрыть по переправам окопы для московских стрельцов и служилых казаков, вооружённых пищалями, как впервые опробовал под Казанью.