Царь

На все дела уходит двадцать шесть дней. Он возвращается январским прекрасным санным путём, но возвращается медленно. Отовсюду глядит на него разорение. Голод продолжает свирепствовать во всех замосковных обжитых волостях, в силу необходимости переходящих с подсеки к трёхполью. Возле городов на пути от Великого Новгорода то тут, то там попадаются неубранные окоченелые трупы. Носятся тёмные слухи, что в Москве по ночам голодные горожане, разорённые, вдобавок к неурожаю, набегом татар, нападают на дома богачей, случается, люди поедают людей же, тем не менее, доносят ему, земская Боярская дума, которая нынче правит в Москве, не принимает никаких мер, богатые князья и бояре, опасаясь новых неурожаев, которые всё учащаются на скудных супесчаниках и подзолах замосковных земель, придерживают хлеб в закромах, а хлеботорговцы терпеливо ждут повышения цен. В его дворцовых владениях тоже полны закрома, на дворцовых полях стоят тысячи скирд необмолоченного хлеба в снопах, однако он не в состоянии тронуть ни колоска: мало того, что он содержит громадный двор, то есть тех же сытых, богатых князей и бояр, ему необходимо в течение года кормить хлебом каждого стрельца, каждого казака, каждого пушкаря, воротника, кузнеца в крепостях, поставленных на стражу Московского царства, а стрельцов, служилых казаков, пушкарей, воротников, кузнецов в его войске немерено, а наберётся тысяч до двадцати.

Куда же спешить? Что должен он предпринять? Его душа полна скорби, он одинок, ему не с кем разделить и скорби семейные, и труды управления, его тело начинает слабеть. Всё сильней, всё неотступней тянет его в монастырь, в тихую келью, ибо единственно Господу он может излить свою усталую душу. Да вот беда: и на царство его поставил тот же премудрый Господь, сей тяжкий крест не на кого переложить, не на кого оставить ему, стало быть, он не может, не имеет права уйти, грех непростительный, спросит, спросит Господь. Он должен остаться, и он остаётся, а если он остаётся, он должен жениться, на продолжение рода, подальше от соблазна греха, ведь ему всего-навсего сорок лет. А как он может жениться? Только три брака освящает своим благословением православная церковь, а он уже трижды женат, на Анастасии, на Марии, на Марфе. Человек истинной веры, он почитает внебрачные отношения тягчайшим грехом, да и не имеет он права на внебрачные отношения: внебрачные дети, бастарды на других языках, по-нашему выблядки, не только родятся в грехе, но и с течением времени становятся истребительным бедствием в кровавой битве за корону и власть.

Глава двенадцатая ОТМЩЕНИЕ

Возможно, он и женился бы без промедления, но ему надлежит посоветоваться, надлежит получить благословение на неположенный брак у высших церковных властей, иначе его сожительство станет греховным, преступным, не перед одними детьми, но перед Русской землёй, а тихий митрополит Кирилл восьмого февраля 1572 года скончался, необходимо выждать не менее определённых обычаем сорока дней. Возможно, он и ушёл бы в монахи, да по возвращении в Александрову слободу на него обрушивается лавина неотложных государственных дел, которые никто не решит без него. Главное же, он горит нетерпением отомстить самодовольному крымскому хану за прошлогодний позор, накликанный на его голову, и разор, наведённый на Русскую землю гнусным предательством князя Ивана Мстиславского, и не его одного, как начинает открываться ему, отомстить за испепеленье Москвы, за своё вынужденное унижение перед ползучим гадом, этой гнидой, этим разбойником самого гнусного толка, посмевшим послать ему нож, он годы и годы помнит обиды, никогда не прощает несомненных обидчиков, разве что затихает на время, но в конце концов он всегда наносит ответный удар.