Царь

У них под рукой около двенадцати тысяч конных дворян, с ними соединяется хоть и небольшой, но всё-таки гарнизон московских стрельцов и служилых казаков, который имеет пищали и пушки и постоянно стоит на страже Москвы, в помощь им не могут не подняться посадские люди, которых необходимо вооружить, как не так давно в Рязани сделали Алексей и Фёдор Басмановы и удержали крепость куда более слабую, ветхую, чем мощный, каменный, содержащийся в надлежащем порядке московский Кремль. К тому же у витязей удельных времён, что особенно важно отметить, в запасе целые сутки, есть время поотдышаться, привести в порядок полки, оглядеться, выбрать место, если подходящее место не высмотрено заблаговременно, за столько-то лет постоянной татарской и литовской угрозы, и хладнокровно встать на позиции, выдвинув пушки, посадив в окопы стрельцов, чтобы в открытом бою отразить далеко не могущественного врага, растерявшего под ударами Иоанна наглую прыть мамаев и тохтамышей, не подкреплённого ни пехотой, ни пушками, которые в обороне намного превосходят и самую лучшую конницу.

Однако не происходит ничего даже отдалённо похожего на разумное приготовление к решительной сече. Бельский с большим полком становится на Варламовой улице, Иван Мстиславский с полком правой руки втискивается на Якиманку, Михаил Воротынский помещается на Таганском лугу против Крутиц, Юрий Темкин с опричным полком встаёт за Неглинкой. Таким образом, будто бы преславные витязи удельных времён вводят полки в кривые, тесные улочки деревянного города, в которых многочисленная конница стиснута, лишена возможности развернуться и практически бесполезна, точно воеводы намереваются не воевать, не биться насмерть с презренным врагом, а как-нибудь отсидеться, отстояться по разным местам в робкой надежде, что татары если и сунутся, так в этакой тесноте их не достанут, а там хоть трава не расти.

Это очевидная, но ещё не полная глупость. По беспредельной глупости воевод многочисленная конница своей стиснутой массой запирает все входы и выходы, сбеги из окрестных деревушек и городков не могут протиснуться в спасительную Москву. В толпе сбегов начинается паника. Паника передаётся в посад. Вместо того, чтобы толково, ухватисто, как русский обычай велит, готовиться к обороне под водительством будто бы покрывших себя славой и ранами воевод, посадские люди хватают как попало кое-какие пожитки и бегут во все стороны в поисках укрытия от нагрянувшего врасплох супостата, а у воевод не обнаруживается ни решимости, ни должной сноровки, ни тени ума, чтобы тотчас навести необходимый порядок у себя за спиной, и не оказывается должной сноровки, решимости и ума у митрополита Кирилла, чтобы пойти крестным ходом и громогласным обращением к Господу утихомирить, привести в чувство смятенный народ.