Трудно допросить собственную душу

— Очень хорошо. Можете идти. Я вас, наверное, оторвал от дел. И прошу — никаких звонков этой милочке, никаких предупреждений… И не рассказывайте никому об этом. Все это слишком просто, — сказал инспектор своему помощнику, показывая журнал. — Мне это не нравится.

— Черт! — присвистнул тот, глянув на фотографию. — Вот это да! Девочка что надо.

— Вот бери людей, поезжай на улицу Ванв и привози ее сюда. Ни о чем с ней не говори, тут объяснится. Мне очень хотелось бы, чтобы у нее было алиби.

Потом инспектор занялся другими делами и только спустя час заметил, что его помощник забрал журнал с собой. Выругался — за журнал он уплатил из своего кармана. Выпил наспех сваренный кофе, решил сходить пообедать. Как раз в это время вернулся помощник.

— Никого нет.

— Вещи на месте?

— По-моему, да. Она никуда не уехала, судя по шмоткам. В квартире я оставил ребят.

— Ну и ладно. И хорошо. Верни журнал. — И он протянул руку.

Они пообедали вдвоем, потом он снова сел на телефон и узнал, что девушка не пришла на съемку, ее давно ищут, но никто не знает, где она может быть. Подруг у нее не было. Ни с кем не сошлась. Единственная явная связь — покойный Бодо. Отношения с ним были вроде хорошие. Но никто ничего наверняка не знает. Он позвонил Ирен. Попросил ее купить последний номер журнала «Эль», взглянуть на оборотную сторону, и, если ей что-то захочется сказать, пусть скажет. А если нет, пусть прочитает журнал и выбросит его.

Ирен послала за журналом горничную. Она уже ничего не понимала. Сидела у себя в спальне, пила понемногу коньяк. Пила она редко, только в самые тяжелые минуты. Например, напилась в тот день, когда увидела Бориса в постели со шлюхой. Горничная принесла журнал, подала ей, Ирен перевернула его, взглянула…

— Это то самое лицо, которое я видела на рекламе шампуня, — сказала она инспектору, когда дозвонилась на Кэ д’Орфевр. — Больше ничего сказать не могу.

— Жаль, — коротко ответил он. — Это бы все упростило.

— Это она?

— Мадам Бодо, я потом все вам сообщу. — И он повесил трубку. Ирен посидела еще немного в спальне, выпила очередную рюмку коньяку. Стало немного легче. Нет, легкостью это нельзя было назвать. Какая-то тупость. Собственное бессилие. Собственная непригодность. Ко всему на свете.

— Вам звонит мадам, — сказала горничная, осторожно заглядывая в спальню. — Вы возьмете трубку?

Старая мадам Бодо просила ее приехать. Ей одиноко. Она хочет узнать новости. Ирен машинально собралась, причесалась, зачем-то сунула в сумку журнал. Взяла такси — была слишком пьяна, чтобы вести машину. Через полчаса она вошла в спальню, где в постели сидела старуха.

— Как ты? Как дети? — спросила сноху. — Они уже знают?

— Нет. Пока я ничего не сказала. А я…

— Сядь! — приказала старуха. — Ничего нового? Убийцу не нашли?

— Не знаю. Просили меня купить журнал и посмотреть на одну фотографию… Вот. — Ирен открыла сумку, достала журнал и протянула старухе. — Вот. На оборотной стороне. Реклама шампуня.

Старуха с минуту смотрела на фотографию, потом закрыла глаза, пошевелила бледными губами и вдруг начала заваливаться на бок. Ирен вскочила, вскрикнула. Вбежала горничная — она явно подслушивала.

— О, что случилось?! Мадам?!

— Доктора, — велела Ирен. — Скорей звони!

Жермен бестолково засуетилась, бросилась к телефону, стала кричать в трубку, требовать, чтобы доктор приехал немедленно: — У мадам приступ!

Ирен посмотрела в лицо свекрови, потрогала ей пульс, потом встала, вышла в коридор, закурила сигарету. Жермен положила трубку и с упреком посмотрела на нее.

— Это все равно, — тихо ответила Ирен, показывая сигарету. — Уже все равно.

— О боже…

— Да, — продолжала Ирен, — пройдите туда. Нет. Будьте у двери. Сейчас приедет доктор.

— О, мадам… О… — Жермен вдруг залилась слезами, она все поняла. — Неужели?! И мсье, и мадам… У них у обоих было слабое сердце… 

Глава 18

Прошло несколько дней с той встречи на подмосковной трассе, когда две пожилые женщины просили его сообщить о катастрофе, и только 12 сентября он решился позвонить. Раньше времени не было, да и желания тоже. Он уже вернул ружье приятелю. Жил своей обычной жизнью. И почти забыл об этом. И вот решился позвонить. Сделал это из телефона-автомата на улице. Набрал номер, сообщил, что на таком-то километре от Москвы по такой-то дороге произошла катастрофа, свидетелем которой он не был. Себя не назвал. Быстро повесил трубку и пошел прочь, немного возбужденный всем этим. И больше ничего.

Это было утром. А в четвертом часу пополудни зеленую машину вытаскивали автокраном из оврага. Она была сильно помята и уже не выглядела шикарной.