Трудно допросить собственную душу

Анна лежала на широкой, тщательно застланной постели. В той самой спальне, где Олег впервые раздел ее. Она была не пьяна, но очень слаба. Ей было уже все равно, что с нею происходит, чем все это кончится, как она будет жить дальше. Она больше не говорила слова «дальше», потому что смутно чувствовала, что это «дальше» будет ужасно. Олега она не ждала. Никого не ждала. Больше не выходила в коридор, не подслушивала у двери. Не выглядывала в окно. Она могла бы не поверить тому человеку, который сообщил ей о смерти Олега, но она ему поверила. Поверила сразу. Она не понимала, где он мог прятать труп ночью, обыскала его кабинет… Ничего особенного не нашла. Пришла в спальню, легла и закрыла глаза.

Алиса чем-то занималась в своей комнате. Она недавно пообедала. На обед была каша, сваренная на воде. Больше ничего, только чай. Анна и сама могла бы поесть, но ей не хотелось.

— Мама, к нам стучат! — сказала Алиса, входя в спальню.

— Что? — Она подняла растрепанную голову.

— Стучат, очень громко. Ты не слышишь?

— Ах да…

Теперь она поняла, что уже некоторое время слышит этот настойчивый стук в дверь. Только до сих пор ее сознание его не воспринимало как нечто реальное. Анна встала, запахнула халат, сунула ноги в тапочки и прошла в коридор.

— Кто? — спросила она, остановившись у двери.

— Милиция, — ответили ей. — Откройте.

Она равнодушно открыла, ожидая увидеть что угодно, но не милицию. Но два человека в форме шагнули к ней в квартиру.

— Чупринин Олег Николаевич здесь живет?

— Да, — безжизненно ответила она.

— Вы ему кем приходитесь?

— Жена.

— Так. Пойдемте в комнату, мы зачитаем вам протокол.

Алиса, которая до сих пор терлась за спиной матери, теперь бесшумно исчезла. Один из милиционеров недоуменно осмотрелся и спросил:

— У вас что, света нет?

— Пробки вылетели.

Он вернулся на площадку, включил пробки, в прихожей вспыхнул свет. Вернулся.

— А телефон у вас тоже не работает? Мы вам звонили.

— Что-то случилось, не знаю что… — Она нерешительно смотрела на них. — А что за протокол?

Они не ответили. Прошли в столовую, которую как-то интуитивно вычислили, она следовала за ними. Опустилась на диван, они тоже сели. Один достал из папки листок бумаги и принялся монотонно читать. Она улавливала приблизительно половину услышанного. Поняла только, что они пришли сообщить, что зеленый «Вольво», с теми номерами, которые были зарегистрированы на ее мужа, с телом ее мужа, уже наполовину разложившимся, был сегодня утром вынут из оврага. Точка. Наши соболезнования.

Она выслушала все это молча. Ей было совершенно все равно, удивятся они или нет, что она так спокойна. Она все это уже знала. Ко всему успела привыкнуть. Их сообщение не было новостью. Она только попросила у них сигарету. Один подал ей раскрытую пачку, она нерешительно закурила, вдруг приложила руку к голове. Ей стало дурно, но она справилась с собой. Причиной тому была не смерть Олега, уже нет. Просто она перенервничала, почти ничего не ела. И первая сигарета за несколько дней.

— Машина помята, но ее можно починить, — сообщил ей один из них. — Заберите ее…

Он продиктовал адрес, но Анна не стала его записывать. Махнула рукой:

— Это все равно не мое! Когда можно будет забрать тело?

— Завтра.

— Хорошо. Я, — тут она решила немного объяснить свою реакцию — слишком уж подозрительно они на нее смотрели, — я что-то предчувствовала. Он ведь давно пропал.

— Почему вы не заявили, что он пропал? Когда это случилось?

— Четвертого сентября.

— Прошло больше недели. Вы должны были заявить.

— Да, но… Он как-то странно выразился, когда звонил мне в последний раз… Как раз четвертого, нет, пятого… Нет, я совсем запуталась… Он сказал, чтобы я его ждала. И я ждала.

Она что-то подписала, и они ушли. Только тут Анна поняла, что ни слова не сказала им о том, что Олег убил своего гостя. А они ни слова не сказали ей про труп. Был труп в багажнике или нет? Не может быть, чтобы был. Тогда бы они первым делом спросили ее об этом. Значит, он его спрятал. А если так хорошо спрятал, то его могут никогда не найти. Она не знает, кто был такой этот Витя, где он живет, есть ли у него семья. Ничего не знает. Никому не может сообщить. Тот человек, который разворотил паркет в детской, знал о трупе. Он обещал молчать. Но больше не знал никто. Только…

Она вспомнила. Когда она пришла к Лизе, та очень заинтересовалась гостем Олега. Она же назвала его имя. Витя. Он — его бывший сосед. Лиза что-то знала. Надо ей позвонить. Надо как-то жить. Что ей там плел этот ночной посетитель? Молчать ради Алисы? Чтобы у нее не было отца-убийцы и матери-сообщницы? Глупости. Олег ей не отец. Никогда не стал бы ей отцом. Но вот она, Анна? Сочтут ли ее сообщницей? Возможно ли это?

В дверь позвонили. Давно забытый звук! Она встала, подошла к двери, открыла — с тем же чувством равнодушия, ей было все равно, кто там звонит. На пороге стоял толстяк. Тот самый лысоватый полный кредитор. Анна откинула со лба прядь волос, посмотрела на него — спокойно, без страха.

— Почему тут была милиция? — спросил он.

— Почему? Потому что Олег мертв.