Трудно допросить собственную душу

Ему снова вспомнились те ужасные часы, когда он сидел в темной квартире, над вскрытым паркетом, со свечкой в руке, и шарил под полом в дикой надежде что-то найти. Испачкал руку в крысином помете, в древесной пыли, в прочей гадости, порвал манжету рубашки, чуть не кричал от злости. Но ничего не было. Потом он вернулся в столовую, предварительно опустив на место паркет, попросил белокурую женщину, чтобы она дала ему выпить, посидел до рассвета, обхватив голову руками… Потом из коридора вошла девочка, сказала ему, что в подъезде снова никого нет, и если он хочет уйти, то надо это сделать сейчас. Ужасная девочка со злыми глазами. Он встал и ушел, ничего не сказав женщине. Она была совершенно пьяна и плакала молча, горестно, без остановки. Вышел из подъезда, внизу встретил парня, который поднимался наверх, парень посмотрел на него, но ничего не сказал. Наверное, подумал, что Саша идет из другой квартиры. А больше ничего не было. Ничего.

— Как мне хорошо с тобой… — прошептала Лена, не отрываясь от его плеча. — Неужели тебе было лучше с нею?

— Никогда.

— Ты не врешь?

— Нет.

Он только и мог, что говорить — «да», «нет», качать головой, гладить ее по лицу… Он сказал бы ей все, что угодно, чтобы забыть. Чтобы закрыть глаза, уснуть снова, спать целые сутки, чтобы все показалось сном.

— Ты забудешь ее, — сказала Лена. — Очень скоро ты ее забудешь.

«А ведь это не так, — подумал он. — Я ее никогда не забуду».

Он встал, умылся, с ненавистью глядя на свое лицо, побрился перед увеличительным зеркалом. Прошел на кухню, в надежде что-то съесть, но кусок в горле застревал — выпил только чашку кофе. Позвонил в агентство, договорился, что будет через сорок минут. Лена тоже пришла на кухню и сразу забеспокоилась, почему он не поел. Эти простые домашние действия теперь внушали ему отвращение. Самые обычные слова жены приводили его в бешенство. Но приходилось кротко и вежливо отвечать, говорить, когда он вернется, поцеловать ее на прощание. В машину он сел совершенно вымотанный, как будто и не спал почти сутки напролет. Сунул в рот сигарету. Она показалась горькой.

В агентстве его встретили шуточками. Стилист — дама лет тридцати, сама без грамма косметики на лице, растрепанная, обняла его и спросила, здоров ли он теперь.

— Да, я болел, — немного невпопад ответил он.

— Твоя жена звонила нам. Говорила, что болеешь, что несколько дней проведешь за городом.

— В самом деле?

«Значит, она так и не приняла всерьез мой уход, — подумал он. — Слишком была уверена в своей власти. Как все это унизительно! Она заранее все знала. Незачем было так извиняться. Она все предвидела».

Работал он как во сне — не радовала даже красивая понятливая модель, не радовал прекрасный день, общее дружелюбное внимание, любимая работа… Сквозь лицо модели — совсем молоденькой девушки — то и дело начинали проступать другие, слишком знакомые черты. А когда объявили небольшой перерыв, чтобы поправить косметику и переодеть девушку, и она отошла в сторону и присела на стул — совсем как Олеся, расслабленно свесив руки между колен, — он чуть не завыл, поняв, что никогда уже ее не увидит.

Невозможно было так работать! В большой перерыв, когда меняли свет, интерьер, модель, он вырвался на полчаса и доехал до ближайшего пункта международных переговоров. В Москве был час дня, разница с Парижем составляла три часа, значит, там было десять утра. Возможно, она была еще дома. Он ждал, метался, но никак не соединяли. «Номер не отвечает, — ответила телефонистка. — Никого нет». — «Она на съемке, — уверял себя он. — Не сходи с ума. Что она мне сказала?! Была как безумная. Убила того человека? Действительно убила или только хотела припугнуть меня? В любом случае глупо. Нет, не то слово! Она сумасшедшая, я всегда это знал! Нельзя было связываться с нею! И зачем она это сделала?! Чтобы мы могли купить квартиру и жить вместе?! Слишком большая жертва. Нет, не верю, я должен знать!»

Он послонялся по улице перед дверями переговорного пункта, вернулся, заказал Париж еще раз. Прежний результат. Больше ждать было нельзя, надо было возвращаться. Как ее найти?! Если она приходит поздно, если учесть разницу во времени, то звонить ей надо где-то после полуночи. Но откуда?! Из дома?! Теперь уже нельзя. Теперь надо быть тише воды ниже травы… Как унизительно! Он решил попробовать еще раз дозвониться после съемки. Но у него снова ничего не вышло.

Стройная, но уже очень увядшая дама захлопнула дверцу серого «Рено», оглядела дом и вошла в подъезд. Она редко бывала здесь, в Клиши, потому что знала, что ее муж облюбовал эту квартиру для свиданий. Приходить сюда она считала ниже своего достоинства. Но теперь, после того как он не приехал домой, не явился в офис… Она не хотела никого беспокоить, не хотела вмешивать в дело чужих людей, поэтому поехала сама.