Трудно допросить собственную душу

Тут он запнулся: Лиза протянула руки на столе, уронила на них голову и плакала.

— Ты что? — испугался Феликс. — Что с тобой? Ты напилась?

— Никто не понимает! — рыдала она. — Никто! Никто!

— Лиза… — Он тронул ее за плечи, нерешительно погладил ее черные блестящие волосы, отнял руку, словно обжегся. — Я все пойму. Ты мне только скажи.

— Ни черта ты не поймешь, — глухо донеслось до него. — Потому что сам такой же! Неудачник!

— Но он мне предложил работу, — ответил Феликс. — Серьезно! Я смогу зарабатывать деньги!

— И ты думаешь, тебе кто-то позволит сделать это?! — Она подняла порозовевшее от слез лицо. — Тебя же ищут! Как ты будешь там сидеть у всех на виду?! Ты не можешь туда идти!

— Почему?.. Могу.

— Мальчишка… — Она вытерла слезы, бросилась вон из кухни. Упала на диван, лицом вниз, закрыла голову руками. — Мальчишка! Убийца! Не прикасайся ко мне! Почему я не могу жить нормально, как эта дура Маша!

— Ты будешь жить нормально… — Он тоже прошел в комнату, стоял, сжимая руки, кусал нижнюю губу. — Я могу отсюда уйти.

— Куда ты пойдешь? — Она моментально прекратила плакать. — Тебя сразу поймают!

— Ничего. Какое тебе дело? Я вижу, что я тут лишний. Я лучше пойду.

— А ну сядь! — крикнула она. — Ты мне еще сцен не устраивал! Сядь! Болван!

Но он ее не слушал — бросился в прихожую, сорвал с вешалки свою куртку, стал отпирать дверь. Лиза соскочила с дивана, подбежала к нему, оттолкнула от двери. — Прекрати! Никуда ты не пойдешь!

Они стояли друг против друга, тяжело дыша, с безумными глазами, похожие, как близнецы, — бледные, черноволосые, юные, несчастные… Внезапно он обхватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Лиза не отбивалась, она безвольно опустила руки, закрыла глаза. Это длилось несколько секунд, а ей показалось, что прошло минут пять, пока он не оторвался от нее и сказал тихо, сузив глаза:

— Только молчи. Только молчи!

Она послушно молчала, просто не находя слов для ответа. Феликс провел ее в комнату, усадил на диван, сел рядом и снова стал быстро целовать. Он это делал как-то отчаянно, неловко, почти злобно, в конце концов она не выдержала, оттолкнула его, прошептала:

— Не умеешь ты целоваться.

— Он это лучше делал? — задыхаясь, спросил он. — Твой муж?

Она ничего не ответила, медленно провела рукой по волосам, тогда он снова обнял ее, зарылся губами в ее волосы, стал целовать их, шепча что-то бессвязное. Лизу вдруг охватила странная тоска. Ей казалось, все это уже когда-то было — эта комната, этот диван, этот мальчишка, который шарил руками по ее плечам, не решаясь коснуться груди, с кровавыми джинсами в тазу, с трупом за спиной, с детскими отчаянными глазами… И выхода не было, это должно было продолжаться, она не могла сделать ни одного движения.

— Лиза… — шептал он. — Лиза… Я тебя люблю… Правда.

— Перестань, — попросила она очень жалобно. — Ну не надо, прекрати!

— Почему…

Теперь его рука стала смелее, она гладила ее сдвинутые колени, едва касаясь задравшейся зеленой юбки… Другой рукой он придерживал ее за плечи и повторял как заведенный:

— Я сразу, как тебя увидел… Черт, ну почему ты… Лиза. Не сердись.

— И говоришь ты все не так, как надо! — вставила она, подавляя истерический смех. Теперь этот мальчишка казался ей смешным. — Ты что, никогда в любви не объяснялся?

Он убрал руки, встал, подошел к окну. Нашел на подоконнике сигарету, машинально закурил. Со спины он выглядел очень несчастным. Лиза поправила юбку, пригладила волосы и спокойно сказала:

— Если уж хочешь знать, никогда не проси женщину. Это плохо действует. Во всяком случае, на меня.

— Тебе нравятся грубые мужики, да? — не оборачиваясь спросил он.

— Мне уже никакие не нравятся. Где мужики, там проблемы. И потом, мне не везет.

— Мне уйти?

— Да почему же? Вон твой матрац, стели себе постель. Ложись спать. Делай что хочешь. Ты мой гость.

— А ты все еще его любишь?

— Кого это? — рассердилась она. — Олега? Нет. Почему вы все только и твердите мне, что я его люблю?! С ума сошли! Всем это интересно!

— Не хочешь — не отвечай.

С этими словами он повернулся, потушил сигарету в пепельнице, стал разворачивать матрац, на котором он спал прошлой ночью. Лиза следила за ним, сидя на диване, поджав ноги. Наконец он постелил себе и нерешительно остановился.

— Ну что такое? — спросила она. — Ложись.

— Выйди, я разденусь, — мрачно ответил он. Она рассмеялась, на миг закрыла глаза, потом стала смеяться все громче, потом уткнулась лицом в подушку. Через минуту она почувствовала, как он трогает ее за плечо:

— Что с тобой?

— Со мной… — стуча зубами, проговорила она, — ничего. Истерика. Мне очень плохо. Ты себе не представляешь, как мне плохо!

— Я представляю… — тихо ответил он. — Лиза… — Он сел рядом, прижался головой к ее спине, обнял ее, сжимая все крепче, пока она не перестала дрожать.

— Мне холодно, — сказала Лиза очень тихо.

— Я тебя накрою.

— Не надо. Потуши свет.