Трудно допросить собственную душу

Наташа подошла с какой-то девушкой, и Лизе сразу почудилось неладное — Олег как-то похолодел, отодвинулся, взгляд стал жестким. Он смотрел на девушку, а та — на него.

— Привет-привет, — сказала она, переводя взгляд на Лизу.

— Молодец, что пришла, — вежливо ответил Олег. — Выпей что-нибудь, на столе найдешь.

— Да, ты думаешь? — нервно спросила она, невольно подняла руку, тронула тщательно уложенные светлые волосы. Лицо у нее было холеное, довольно привлекательное, но какое-то дерганое, и это было неприятно. Взгляд бегал, глаза были беспокойные и пустые. Голубой брючный костюм, два золотых кольца на одном пальце, ярко намазанные губы…

«Откуда она взялась?» — подумала Лиза.

— Значит, ты думаешь, мне надо выпить? — снова спросила Олега девушка. — Хорошо, раз ты так говоришь, я выпью. А почему ты мне не представишь эту деточку?

«Деточка», то есть Лиза, была выше гостьи примерно на голову, и потому даже улыбнулась, услышав такое заявление. Зато Олег как-то мгновенно разъярился. Он все еще говорил тихо, даже тише, чем до этого, но голос звучал как перед большим взрывом:

— Вот что, моя дорогая! Ты, конечно, у меня в гостях, а гость — человек святой. Но обрати внимание, я тебя не приглашал. А поэтому, уж ты прости, могу выставить тебя, когда сочту нужным. Так вот, я уже счел это нужным. Ты не вписываешься в этот вечер.

Девушка подняла руку, словно защищаясь от удара, и странно всхлипнула. Но в ее глазах не было слез — они были сухие, пустые, бегающие. Она еще минуту глядела на Олега, на Лизу, потом как-то неловко, как манекен, повернулась и с очень прямой спиной вышла из комнаты. В прихожей хлопнула дверь. Она ушла.

Наташа, распахнув глаза, хлопая наклеенными ресницами, молча глядела на Олега, а потом сказала:

— Олежка, зачем ты так?

— Наталечка, выпей и не переживай, — попросил ее Олег. — Она просто больная.

— Лариса? — вмешался другой парень, который наблюдал всю эту сцену, сидя в кресле и потягивая коктейль. — Это точно, ей пора лечиться.

Он встал, повозился с магнитолой, поставил Патрисию Каас. Лиза положила руки на плечи Олега — точнее, руки сами легли к нему на плечи. Он бережно обхватил ее талию, приблизил губы к ее уху. Он ничего ей не говорил, просто дышал, и она чувствовала горячие покалывания на своей шее. Наташа танцевала со своим приятелем, прижавшись к нему всем телом. Приятель громко произносил какую-то глупую речь, но голос Патрисии покрывал все. Она пела любимую песню Лизы — ту песню, которую она поет, переодевшись уличным мальчишкой, с чумазым бледным лицом, под каким-то фонарем.

— Прости за сцену, — вдруг услышала Лиза его голос. — Я виноват, что она пришла. Я соврал — она была приглашена.

— А… — протянула Лиза.

— Но она так безобразно себя вела. Ненавижу ревность.

Тут Лиза промолчала, но сердце у нее защемило. Олег продолжал:

— Я тебя напугал, да? Я видел, ты поморщилась, когда я отчитывал ее.

— Разве? Нет-нет…

— Да, — твердо сказал он и приблизил губы к самому ее уху, — честно говоря, я не владел собой. Выгнал бы их всех. Такие дураки, верно?

— Ведь это твои приятели?

— Нет.

— Как нет?

— Да так. Просто хотелось провести вечер. Я не думал, что придешь ты… Нет, хорошо, что они пришли, иначе я не увидел бы тебя… Ты знаешь, про что эта песня? — внезапно переменил он тему.

— Про любовь, наверное. — Лиза наконец улыбнулась. — Про что еще можно петь таким голосом? Про разбитое сердце…

— Ну, почти про любовь… — согласился он. — Точнее, про любовь к музыке… Но там есть еще про страсть господина Ревность. Знаком тебе этот господин?

— Я такого не знаю.

— А госпожа Любовь?

— Не знаю… — ответила Лиза таким тоном, что это можно было принять и за «да», и за «нет». — Зато ты, наверное, ее хорошо знаешь, судя по тому, с какими глазами убежала эта Лариса.

Он отстранился, убрал руки с ее талии, взял Лизу за плечи. В комнате было сумрачно, света никто не зажег, Наташа с парнем танцевали в другом конце, точнее, как-то страстно и неуклюже топтались на месте. Лиза видела краем глаза их возню и уже знала, что сейчас они исчезнут в другой комнате.

— Ты мне простишь Ларису? — спросил он очень серьезно. Тогда она еще не знала его привычки серьезным тоном говорить вещи, не имеющие для него никакого значения. И эти слова показались ей очень важными, показалось, что это его отречение от всех женщин, которые были тут до нее, танцевали, ревновали его, спали с ним — она думала и об этом, и уже с болью…

— Конечно. — Она постаралась, чтобы ее голос не дрожал. — Какое это имеет значение?

— Огромное.

— Олежка, дай ключ… — к ним подошла совершенно пьяная Наташа. «Когда она напилась?» — удивилась Лиза. Ее друг уже вышел.

— Развратница, — ласково сказал Олег, открывая ящик маленького столика, где стояла магнитола, и вытаскивая плоский ключ. — Вот зачем ты ходишь ко мне в гости!

— Олежка, ты просто чудо! — Наташа чмокнула воздух губами и махнула Лизе рукой. — Знаешь, я остаюсь. Олег тебя отвезет домой, ладно?

— Ты иди, иди… — смеясь, выпроваживал ее Олег. — И не слишком шумите, Витя дома.

Наташа вышла, задев бедром косяк двери, а Олег мимоходом объяснил Лизе: