Трудно допросить собственную душу

И теперь, лежа на продавленном диване в убогой квартирке брата, Лиза даже застонала, вспоминая себя три года назад. «Я была просто глупой куклой, Барби с черными волосами, а вместо мозгов — два противовеса, чтобы ресницы закрывались! — говорила она себе. — Дура, дура, идиотка, лучше бы ты поехала с любым из этих парней и расшиблась на Воробьевых горах!» Она увидела себя — вот она сидит в той комнате, на диване, белое платье задрано до пояса, спущено с плеч, туфли валяются в разных углах, волосы растрепаны… Она даже не пытается привести себя в порядок, она слишком ошеломлена. Все случилось очень быстро, и было очень больно, просто больно, просто обидно, что он ничего ей при этом не сказал, ни слова утешения. Олег застегивал брюки порывистыми, машинальными движениями, потом вдруг взглянул на свою руку, вымазанную кровью, и вышел в ванную. Лиза поморщилась и опустила платье на колени, медленно пригладила волосы. Встала, босиком подошла к столу, выпила коктейль, и ей показалось, что приготовил его Олег в какую-то другую эпоху. Во всяком случае, себя она чувствовала так, словно прошло сто лет и ей уже никогда не стать такой, как раньше. Ей было горько, но не особенно. «Это все? — только спрашивала она себя. — Вот из-за чего столько разговоров! Вот чем гордилась Наташа! И это все…»

Олег застал ее со стаканом в руке. Она заметила, что волосы у него мокрые, щеки горят, глаза какие-то удивленные. Подумала, что и сама выглядит странно.

— Лизонька… — Он подошел к столу, оперся на него, помотал головой. — Ты просто меня потрясла! Просто раздавила!

— Ты о чем?

— У тебя что, никого не было?

— Почему ты спрашиваешь? — Она пожала плечами, натянула на них платье.

— Да, глупо, глупо… — согласился он, увидел свой стакан, залпом выпил его. — И как я себя вел! Я бы никогда не сделал все так, если бы знал! Поверь!

Она кивнула, довольно равнодушно. Вообще ею овладело какое-то безразличие ко всему происходящему — реакция на пережитую по его вине боль. И кроме того, она уже чувствовала свою значительность — она теперь женщина, такая же загадочная, такая же грязная, как все остальные, она вошла в новый мир, теперь с ней нельзя обращаться как с девчонкой.

А Олег все извинялся:

— Я никогда бы не подумал, что ты… Да болван я, надо было подумать! Ты же была словно с другой планеты! Надо было все понять, какой я был дурак!

— Да ладно тебе… — отозвалась она наконец. — Можно подумать, это с тобой случилось в первый раз!

— В первый, — как-то очень серьезно сказал он.

— Что?! — У нее перехватило дух, но тут же она расхохоталась: — Ну, только не надо! Я же знаю, сколько у тебя было подружек! И Наташа тоже, между прочим!

— Кто?! А, эта пигалица… — Он закурил. — Ты меня не поняла. Для меня-то это был не первый раз, да и чего ты хочешь — мне двадцать пять лет! Но в первый раз у меня была девушка… Понимаешь?! Это глупо, это дико, но это так!

— Значит, не везло, — холодно ответила она, еще больше проникаясь гордостью.

— Мне это никогда не было нужно, — пробормотал он. — Или я просто так думал. Зачем я тебе все это рассказываю?

— Да ради бога! Мне интересно!

— Лиза… — Он обнял ее, почувствовал сопротивление. — Ты меня простила?

— Да.

— Все теперь будет по-другому, обещаю! Поверь мне! Я вел себя как скотина, но я так тебя хотел! С первого дня все не мог решиться, а захотел сразу! Я никогда так долго не ухаживал… Сорвался.

Он поцеловал ее, и она ответила. Они постояли, прижавшись друг к другу. Лиза при этом почему-то ощущала страшное одиночество, хотя вот — он был рядом. Разве не этого она всегда хотела?

«Это было знаком! — подумала она сейчас, лежа в постели. — Это было предзнаменованием, что я всегда буду одинока рядом с ним, что он никогда не станет мне близким! Он только играл со мною в куклы, наряжал, выставлял напоказ, даже по-своему обожал… Сначала. Но не любил он, нет, не любил он…»

Она позвонила матери, твердо сказала, что ночевать не приедет, будет у Наташи. Не стала слушать возражений, положила трубку. Она знала, что мать Наташу не выносит и вряд ли туда позвонит. А если бы и позвонила — невелика потеря! Ей теперь было все равно.

Больше ни вечером, ни ночью он не пытался ею овладеть. Нежно извинялся, касаясь губами уха, гладил ее тело, просил, чтобы она гладила его, зажигал свет, чтобы полюбоваться ее смущенными глазами, гасил свет и снова прижимался к ней. Эта ночь ее опьянила, и Лиза окончательно решила, что все сделала правильно.

А утром зазвонил телефон. Олег протянул руку и снял трубку. Телефон стоял рядом с кроватью, на столике, заваленном журналами.

— Кто? — резко спросил он, но вдруг стал серьезнее, сел на постели.

— Что вы говорите? Да, у меня… Что такое? Как? Где? На Воробьевых горах…

Лиза открыла один глаз и наблюдала за ним. Он потянулся за сигаретой, нервно закурил, продолжая говорить в трубку:

— Да, мы выпили, и они решили поехать… Это ужасно. Я там нужен? Нет? Ужасно, ужасно… Я к вам заеду сегодня. Я ведь их отговаривал, боже мой…

Он повесил трубку, вскочил, открыл окно. Лиза села.

— Что случилось? — спросила она.

— Ты уже не спишь? Так, случилось…