Трудно быть духом

– Нитраты, говоришь? Ну-ну… – Старший прапорщик вышел из

КПП.

232

Дежурный немного постоял, глядя на совок. Потом решился

попробовать корку. Его лицо мгновенно вытянулось от изумления…

Евсеев рысью пересѐк Н-скую часть. Он пронѐсся по дорожкам и

влетел в расположение. Водрузив свою ношу на стол, он с облегчением

выдохнул. Сержант Прохоров погладил один из арбузов:

– Мы ж договаривались на три!

– У хачика какого-то брал… А он как заломил!. – виновато

промычал Евсеев.

Фома тоже приблизился к столу:

– Но бутылки-то три закачал?.

– Само собой! Короче, два по ноль семь!

– Может, попробуем? – младший сержант взял нож.

Прохоров предостерегающе поднял руку:

– Не трогай! Пусть постоят! Арбуз он… дозреть должен!

– А вдруг плохой?! Облажаемся перед пацанами! – возразил

Фома. – Мы ж так… чуть-чуть… пару кусочков вырежем! А остальное –

спрячем!

Прохоров призадумался и согласился:

– Ладно… Отрезай по маленькой!

Нож с хрустом вонзился в полосатый бок. На столе образовалась

красноватая лужица. Евсеев засуетился:

– Тарелку… тарелку надо подставить!.

– Поздно, – Фома протянул всем по куску.

Они с интересом вдохнули на редкость экзотический аромат.

Затем продегустировали сам продукт. Сержанты переглянулись.

– Как-то слабовато! Ты точно три закачал? – подозрительно

спросил Прохоров.

– Нет, одну возле штаба выпил! – возмущѐнно хмыкнул Евсеев.

233

И тут в бытовку вошѐл старшина роты. «Деды» вскочили,

демонстрируя верность уставу. Шматко втянул носом уже знакомый

запах и без предисловий спросил:

– Что, окосели уже?

– О чѐм вы, товарищ старший прапорщик?! – почти искренне

изумился Фома.

– Не надо думать, что вы умнее старшины! – зарычал тот. – Что в

арбузах?!

Народ счѐл за благо промолчать. Прапорщик понюхал корку:

– Водка, коньяк?! Ну?! Что?! Или, может, Зубова угостим?.

– Водка! – вздохнул Прохоров. – Это мы на дембель хотели…

– А в наряд не хотели?! Значит так, один я изымаю!. Хотя нет…

оба! – он подхватил арбузы и направился к выходу.

– Ну, товарищ старший прапорщик… – взмолился Фома.

– И это я ещѐ добрый! ! – грозно рыкнул Шматко.

Он хлопнул дверью. Сержанты покосились на Евсеева. Он развѐл

руками и успокоил коллектив:

– Фигня… У нас ещѐ апельсины остались!

Анжела Олеговна атаковала Н-скую часть. Дежурный по КПП

держался вежливо. Хотя, судя по его лицу, ему хотелось

отстреливаться до последнего патрона. Машина мама упрямо била в

одну точку:

– …Ну, я же вам повторяю, мне нужно увидеть Шматко…

прапорщика…

– А я вам повторяю, что гражданским лицам вход на территорию

части только по пропускам… – не сдавался дежурный.

– Ну так выпишите мне, пожалуйста…

234

– Пропуск выписывается в штабе… подписывается либо

командиром части, либо начальником штаба, либо… – монотонно бубнил

дежурный.

– Товарищ солдат, у вас есть любимая девушка? – вдруг сменила

тактику Анжела Олеговна.

– А что?

– Представьте, что из-за каких то пропусков к вам в часть не

пускают любимую девушку…

Дежурный немного охренел от неожиданности:

– Так вы что?. Это… любимая девушка?.

– Я мама… Мама любимой девушки!

– И что? – успокоился дежурный.

На КПП показался капитан Зубов. Дежурный отдал ему честь:

– Здравия желаю! Товарищ капитан, тут это… Гражданка… К

вашему старшине… А его найти не могут… Так она просится в часть…

– Я по личному делу… Очень надо… Пожалуйста… товарищ

командир части, вы мне пропуск выпишите… – обрадовалась Анжела

Олеговна.

Зубов машинально поправил:

– Я командир роты…

– Тем более… Товарищ командир… Пожалуйста… очень надо!

Она настигла старшего прапорщика в каптѐрке. Шматко мирно

пересчитывал полотенца, бормоча под нос:

– …Восемь, девять, десять…

Дверь в каптѐрку распахнулась. На пороге появились Зубов и

Машина мама.

– Николаич, тут к тебе гости… – смущѐнно кашлянул ротный.

– Здравствуйте, Олег Николаевич… – решительно сказала мама.

235

Старшина на секунду оторвался от дела. Увидев Анжелу Олеговну,

он вернулся к полотенцам, игнорируя еѐ присутствие.

– Десять… Нет, десять было… или не было?. Блин! Один, два,

три…

Зубов ситуацию понял.

– Ну… не буду вам мешать… – пробормотал он и скрылся.

Мама вошла в каптѐрку, как укротительница к тигру-идиоту.

Несмотря на робость, она решительно закрыла дверь.

– Кхм… Маша очень переживает… Места себе не находит… Не ест

ничего! – произнесла она.

– Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… – забормотал Шматко.

– Олег Николаевич… Она скучает! – выпалила Анжела Олеговна.

– По Виктору?. Двадцать четыре, двадцать пять…

– По вам… – Анжела Олеговна подошла вплотную. – Олег

Николаевич… Любит она вас, как вы не можете понять!

Шматко запнулся:

– Двадцать… Двадцать… Блин! Опять сбился!

Он демонстративно приготовился пересчитывать заново, Мама

выпалила, понизив голос:

– Олег Николаевич, у вас стаканы есть?! – она достала из сумочки

бутылку коньяка.

– Уберите вашу бутылку! – тут же приказал Шматко.

Мама с отчаянием шепнула:

– Ах, да… Извините…

– У меня арбузы есть! – сообщил ей старший прапорщик, ныряя в

шкаф…