Читаем Троцкий полностью

Я не сомнваюсь, что у Троцкаго не было намренія въ письм къ Фрапцу оскорбить послдняго, какъ у него не было намренія оскорбить меня. Я склоненъ думать, что письмомъ къ Францу, какъ и письмомъ ко мн, онъ искренно хотлъ возобновить дружескія отношенія. Но не обладая ни чуткостью, ни деликатностью, ни благородствомъ Франца, онъ, въ эгоистическомъ стремленіи обезопасить себя отъ возможности непріятнаго для его гипертрофированнаго самолюбія отпора, слишкомъ перегнулъ палку въ противоположную сторону и добился, — какъ это часто въ такихъ случаяхъ бываетъ, — какъ разъ того, чего такъ старательно хотлъ избгнуть. Что касается меня, то я, съ одной стороны, очень хотлъ отвтить Троцкому и завязать съ нимъ переппску; съ другой стороны, какой то непріятный осадокъ отъ письма меня каждый разъ удерживалъ. И я такъ ему п не отвтилъ. Возможно, что это было записано мн въ иаспвъ не мене, чмъ Францу его “грубый” отпоръ.

Я считалъ нужнымъ остановиться на этомъ незначительномъ по себ эпизод потому, что онъ характеризуетъ Троцкаго, какъ друга. Какъ бы Троцкій ни былъ привязанъ къ другу, онъ никогда не является для него самоцлью. Другъ существуетъ для него п цненъ только до тхъ поръ, пока такъ пли иначе даетъ возможность для проявленія его (Троцкаго) индивидуальности. Онъ, дйствительно, любптъ его, привязанъ къ нему, п пр. Какъ самостоятельная индивидуальность, вн указанной служебной роли, другъ не иметъ для него значенія. Поэтому, какъ только другъ пересталъ пграть эту роль, дружба сразу отпадаетъ, какъ будто ея никогда не было, безъ всякой внутренней борьбы, безъ трагическихъ переживаній.

Онъ говорилъ о разрыв съ Францемъ такъ легко, какъ о совершенно чужомъ, съ которымъ онъ пикогда не былъ близокъ; то же онъ проянилъ по отношенію ко мн посл моей критики его брошюры нъ Дом Предварптель-наго Заключенія; то же было по отношенію къ Дейчу; къ жен, Александр Соколовской, которую онъ оставилъ съ двумя дтьми, съ легкостью прямо изумительной, п т. д., и т. д.

Глава девятая ВОЙНА.

Троцкій въ Цюрих и Париж. — Парижскій “Голосъ” и “Наше Слово”. — “Интернаціонализмъ” и пораженчество. — Полемика съ оборонцами. — Арестъ и высылка Троцкаго изъ предловъ Франціи.

Прошло два года. Въ 1914 году вспыхнула война, раздлившая почти всю Европу на два враждующихъ лагеря. Но п нейтральныя страны, естественно, никоимъ образомъ не могли оставаться равнодушными къ исходу войны и, боле или мене откровенно, становились на ту пли другую сторону. ‘

Населеніе нейтральныхъ Соединенныхъ Штатовъ въ громадномъ большинств было ршительно на сторон Англіи и ея союзниковъ.

На сторон Центральныхъ Державъ были, главнымъ образомъ, патріотически настроенные выходцы пзъ Германіи и Австро-Венгріи, въ томъ числ многочисленные въ Америк галпціискіе евреи. Массы этихъ выходцевъ, не способные стать на боле широкую общую точку зрнія, естественно желали побды своеГГ родин*.

Но были и такіе, которые сочувствовали Центральнымъ Державамъ только потому, что желали пораженія своей родин. Къ нимъ принадлежали ирландцы, всегда имвшіе зубъ противъ Англіи; а также выходцы пзъ Россіи, большинство которыхъ эмигрировало въ Америку въ поискахъ за убжищемъ отъ политическаго и національнаго гнета на родин. Онп были проникнуты ненавистью къ деспотическому русскому правительству, которое онп, въ своемъ невжеств, смшивали съ Россіей. 1І потому они, естественно, желали Россіи пораженія и всяческихъ бдъ, и питали враждебныя чувства къ связавшимся съ нею Англіи п Франціи.

Газеты, заботясь, главнымъ образомъ, о тираж, отражали настроеніе своихъ читателей. Громадное большинство ихъ было на сторон Англіи, Франціи и пр. Т же, главный контингентъ читателей которыхъ с вставляли нмцы, ирландцы или пораженчески настроенные русскіе выходцы, были за побду Германіи и ея союзниковъ.

Соціалистическія газеты, большинство читателей которыхъ были т же нмцы и выходцы изъ Россіи, были настроены рзко германофильски. Гакоиь былъ англійскій “Коллъ", нмецкій “Фолксцайтупгъ”, русскій “Новый Міръ". Такою же была газета “Русское Слово", редактировавшаяся тогда Иваномъ Окунцовымъ.

Особенно въ игомъ отношеніи отличалась еврейская соціалистическая газета “Форвертсъ”. Эта газета всегда имла вс типичны я черты желтой газеты. Ростъ тиража всегда былъ основной цлью и предметомъ гордости ея редактора Абрама Кагана, который даже хвастался отнмъ вт, своихъ передовицахъ.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии