Читаем Троцкий полностью

Какъ я уже указывалъ, во всхъ тактическихъ вопросахъ онъ всегда былъ съ большевиками, хотя организаціонно связывалъ себя еъ меньшевиками. Связь ата, какъ я также указывая!., на мой взглядъ, объясняется чисто случайными обстоятельствами въ моментъ возникновенія меньшевизма. Большевикъ по натур, Троцкій сталъ меньшевикомъ но необходимости.

Во время одной изъ нашихъ бесдъ черезъ волчекъ, я задалъ ему прямой вопросъ: неужели опъ, считающій себя марксистомъ, не видитъ, что меньшевики именно являются настоящими марксистами, и что большевикамъ совершенно чуждъ марксистскій образъ мышленія. Онъ призналъ справедливость этого (иначе какой бы онъ былъ меньшевикъ?) и допустилъ, какъ самоочевидную вещь, что Іеппнъ совсмъ не марксистъ. Однако, при атомъ опъ прибавилъ, что меньшевики совершенно неспособны къ живому, активному политическому дйствію, въ то время, какъ большевики всегда умютъ схватывать настоящую здоровую, правильную тактику. II въ его словахъ явно звучала горячая симпатія къ близкимъ ему по духу большевикамъ и съ трудомъ скрываемая антипатія къ совершенію чуждымъ ему меньшевикамъ.

“Какъ ты объяснишь, въ такомъ случа, такое странное обстоятельство, что правильную маркі истскую тактику могутъ проводить только очевидные не марксисты, а марксисты совершенно неспособны къ марксистской тактик?”

Па ото я отвта не получилъ . Км у “номшалп”, и оиъ больше къ этому вопросу не возвращался.

Одііажды онъ принесъ мн свою написанную въ тюрьм п только что напечатанную брошюрку: “Папіп задачи въ связи съ разгономъ Думы” (не ручаюсь за буквальную точность заглавія, но таково было ея содержаніе). Онъ, надо полагать, этимъ своимъ произведеніемъ былъ очень доволенъ. И ему, иовндимому, очень хотлось услышать похвалу изъ чужихъ устъ. По этий ли, или по другой причин (судить не берусь), но онъ попросилъ меня подробно написать мое мнніе о ней. Я охотно согласился: при вынужденной тюремной бездятельности и у меня жажда хоть какой-нибудь дятельности далеко превосходила предоставляемыя для нея возможности.

Въ этой брошюрк Троцкій откровенно признается, что тактика бойкота въ первую Государственную Думу была ошибкой10): “Мы не учли момента, и надо не бояться открыто признаться въ этомъ”.

Но когда онъ переходитъ къ “Нашимъ задачамъ”, онъ прямо поражаетъ бдностью мысли и отсутствіемъ реальнаго содержанія. Никакой осязаемой тактики онъ, въ сущности, не предлагаетъ . Все изложеніе ограничивается громкими трескучими фразами, не дающими читателю никакого указанія: что же длать?

Я уже въ другомъ мст указывалъ, что Троцкій могъ въ свое время хорошо излагать теорію марксизма, но когда дло доходило до примненія его па практик, онъ неизмнно пассовалъ.

Марксизмъ,—безстрастно анализирующій соціальный организмъ, выясняющій роль соціальныхъ группъ въ немъ, соціальныя силы, движущія этотъ организмъ въ томъ или иномъ направленіи, — совершенно чуждъ всему психическому складу Троцкаго, слишкомъ занятаго своей собственной личностью и ея именно ролью въ исторіи даннаго момента. У него не хватаетъ терпнія внимательно и вдумчиво вчитываться въ страницы книги жизни. Онъ быстро перелистываетъ ее, спша отыскать свое имя въ ней и занять свое мсто (непремнно первое и, по возможности, эффектное). Статья пли брошюра: “Наши задачи”, “Наша тактика” и т. п. должна только оправдать занятую позицію. Гд ужъ тутъ до марксистскаго анализа? Онъ посл, блыми нитками, пришивается спереди пли сзади, смотря но тому, кокъ ото диктуется архитектурными соображеніями, а то и совсмъ забывается.

Кадеты Родичевъ и Петрункевичъ, черепъ Думу, стали героями страны. Лавры, доставшіеся имъ, могли бы достаться “намъ”, еелп-бы “мы” по сдлали ошибки, правильно учли бы моментъ и т. д. А потому “Наши задачи”, “Наша тактика” и т. д., и т. д.

Кое-какіе общипанные лавры во второй Дум выпали и на “нашу” долю, по не въ лиц Троцкаго, котораго они опять миновали, а въ лиц большевика Г. Алексинскаго11 ).

Изъ всхъ профессій, въ которыхъ Троцкій до сихъ поръ, съ большимъ или меньшимъ талантомъ изощрялся-памфлетиста, публициста, народнаго трибуна, дипломата. — ота профессія политика-аналитика меньше всего соотвтствуетъ его психической конструкціи. Тутъ онъ наиболе рзко обнаруживаетъ свою Ахиллесову Пяту. Г> ’ • всего на своемъ мст онъ, пожалуй, въ теперешней роли фельдмаршала. 0а атомъ поприщ вс его таланты могутъ развернуться но всю ширь.

Такъ или иначе брошюрка мн совсмъ не поправилась. П откровенно написалъ свое мнніе, въ вид критической зажтки, не скрывая того, что я думалъ, но, попятно, въ очень корректной, дружеско-товарищеской форм. Мн и въ голову не приходило, что ата моя невинная замтка, въ отвтъ на его просьбу, можетъ сколько-нибудь повліять на наши отношенія, въ особенности, если принять во вниманіе разницу общественно-политическаго удльнаго вса каждаго изъ насъ.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии