Трое на один стул

Из статьи двести пятьдесят три я приведу это положение в сокращении: «Любого судью, издавшего судебный акт или постановление в нарушение статьи двести пятьдесят два, и каждое должностное лицо, связанное с исполнением такого судебного акта или постановления, надлежит считать нарушителем международного права и возмутителем общественного спокойствия; такой судья или должностное лицо подлежат тюремному заключению не более чем на три года, а также наложению денежного штрафа в размере, установленном судом».

Последняя цитата, мистер секретарь, объясняет, почему я так настаивал на беседе с вами. Если бы я уведомил о своих выводах представителей закона, которые здесь находятся, и они в своем рвении вершить правосудие нарушили бы права посла, то по федеральному законодательству не только они подлежали бы уголовному преследованию, но и я. Поскольку я не желаю подвергнуться трехлетнему тюремному заключению или хотя бы риску чего-то подобного, то вынужден был обратиться лично к вам. Разумеется, я оставляю один вопрос без ответа: каков был его мотив? Почему он убил? Ответа у меня нет, но имеются определенные соображения. Думаю, вам будет небезынтересно узнать, что мотив посла, скорее всего, никак не связан с его дипломатической миссией или переговорами, которые он вел.

Как я уже упоминал, посол не собственноручно вручил мне перстень. Сделать это он попросил свою жену. Я могу привести его точные слова: «Мне кажется, дорогая, будет уместнее, если ты сама вручишь перстень мистеру Вулфу». Двусмысленной была не только сама фраза, но и тон, которым она была произнесена. Посол презентовал мне изумруд в качестве платы за то, чтобы я не разглашал свои умозаключения о том, что мистера Лисона убил он. Тогда почему поднести перстень должна была его жена? Не потому ли, что она сама имела отношение к этому преступлению? Не потому ли, что это она дала послу мотив или импульс совершить убийство? Не потому ли, что это из-за нее посол вынужден был прибегнуть к крайней мере…

Вот так вышло, что не я, а Вулф сумел выяснить, что заставит вспыхнуть глаза Адрии Келефи. Дикой кошкой она соскочила с дивана, прыгнула к столу и одним взмахом руки сбросила телефон, блокнот и все остальное, что там лежало, на пол. Колвин и Джессел кинулись поднимать телефон. Я занялся дикой кошкой, схватив ее сзади за обе руки. Она дергалась, и изворачивалась, и колотила меня пяткой по ногам. Джессел прижал трубку к уху и забубнил:

– Алло, алло, алло…

Вдруг раздался еще один голос:

– Да, все случилось из-за нее. – Это была Салли Лисон. Она поднялась с кресла и обошла Паппса, чтобы встать напротив жены посла. Я крепче сжал руки Адрии. Салли продолжила говорить ровным, тусклым, мертвенным голосом, от которого, казалось, все вокруг покрылось корочкой льда: – Ты даже не змея, Адрия. Мне не подобрать для тебя сравнения. Ты соблазнила моего мужа в своем доме – в доме своего мужа. Я знала об этом. Он сказал мне, что не может вырваться от тебя. Тогда я вырвала его, устроив так, чтобы его отозвали на родину. Думаю, ты рассказала обо всем мужу. Это вполне в твоем стиле. Должно быть, это случилось после нашего отъезда, во время одной из твоих истерик. Потом моему мужу пришлось ехать сюда, и как только он тут появился, ты снова стала преследовать его. Я знала об этом и пыталась тебя остановить, но не сумела. Зато сумел твой муж. Он убил Дейва. Ну почему он не убил тебя? – Салли Лисон сжала кулаки опущенных вдоль тела рук, напряглась и задрожала. – О боже! – вскричала она. – Почему не тебя?

Когда приступ дрожи отпустил ее, она повернулась к окружному прокурору и произнесла опять тихо и без выражения:

– Я солгала вам, когда сказала, что никого не подозреваю. Конечно, я подозревала. Но я знала, что вы не сможете его арестовать, и не хотела признаваться в том, каким глупцом был мой муж. Да и какой смысл? Какой вообще теперь во всем смысл? – Ее снова била дрожь.

Посол встал с дивана и шагнул к столу, так что на секунду я поверил, будто он собирается ответить Салли. Но он обратился не к ней, а к своей жене, положив руку на плечо Адрии. Я отступил назад.

– Пойдем, дорогая, – сказал посол Келефи. – Все это очень утомительно. – Она пошла за ним, а он повернул голову и резко окликнул: – Спайрос!

Это было зрелище, которое я не ожидал когда-либо увидеть и не ожидаю, что увижу еще хотя бы раз. В помещении находились генеральный прокурор, окружной прокурор, шериф и трое полицейских в форме, не считая пары детективов; и ни один из них не шелохнулся, когда мимо них спокойно прошествовал убийца, уводя с собой жену, из-за которой он убил человека, и своего сотрудника, который наверняка знал о содеянном.

Зато зашевелился Вулф. Он сказал вслед удаляющимся спинам:

– Мистер Келефи! Одну минуту, пожалуйста. У меня сугубо личный вопрос. Ваша просьба о том, чтобы я приехал сюда и приготовил для вас рыбу – что это было, еще одна попытка унизить мое достоинство? Желание, ко всему прочему, одурачить меня?