Тривейн

– Ничего подобного, генерал! Я не употреблял таких слов, я не мог их употребить. Вы действовали в невероятно сложных условиях. Вы имеете дело с недружественной вам средой избирателей, где жалеют о каждом долларе, перечисленном в ваш бюджет. Вы в ответе за целую армию. И вам приходится примирять, улаживать отношения между двумя этими полюсами. Я знаю, как это сложно! Поддержка... Да я просто спрашиваю вас, пошли бы вы на тот компромисс, на который решился я? Ни служебного преступления, ни заговора тут нет, а есть этот проклятый здравый смысл! Вот если бы вы отказались, тогда можно было бы говорить о пренебрежении присягой.

«По-моему, срабатывает», – подумал Тривейн, и тут же почувствовал слабый привкус дурного предчувствия. Хотя похоже было, что генерал загорается: во взгляде его появилось и доверие и уважение.

– Да. В самом деле некуда примкнуть, понимаете? Но из всех людей только вы...

– Почему я?

– Ну, если вы действительно таковы, как о вас говорят...

– А что говорят?

– Что вы понимаете... Это правда, иначе вы не достигли бы вашего положения. Я хочу сказать, что вы получите полное одобрение и поддержку с нашей стороны. Это нелегко, сами знаете...

– Поддержку чему?

– Пожалуйста, мистер Тривейн... Вы что, испытываете меня? Зачем вам это нужно?

– Видимо, нужно... А может, вы не так уж и добры?

– Не надо. Вы не должны так говорить. Я сделал все...

– Для кого? Для меня?

– Я сделал все, о чем меня просили. Тыл и снабжение пришли в негодность.

– Где?

– Везде! На каждой базе, в каждом порту. На каждой взлетной площадке. Мы покрыли все точки на земле... Только имя... Только имя может...

– Что же это за имя?

– Ваше... Ваше, Господи! Чего вы от меня хотите?

– Кто отдал приказ?

– Что вы имеете в виду?

– Кто приказал вам назвать мое имя? – Тривейн ударил ладонью по столу. Удар получился сильным и неожиданным.

– Я... Я...

– Я спрашиваю, кто?

– Это был человек... человек из...

– Кто?!

– Грин.

– Кто этот Грин?

– Но вы же знаете «Дженис»... Человек из «Дженис индастриз». – Генерал Купер, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла.

Но Тривейн еще не закончил расследования. Склонившись над столом, он впился глазами в Купера.

– Когда это было? Это было запланировано? Когда?

– Неделю, дней десять назад. Да кто вы такой...

– Ваш лучший друг! Человек, который сделает для вас все, что только пожелаете! Вы не хотите в это поверить?

– Не знаю, чему и верить. Все вы тянете из меня соки.

– Ничего подобного, генерал. Я только спросил, было ли это запланировано?

– О Господи!

– А что еще предусмотрено, генерал? Вы еще с кем-нибудь связаны?

– Прекратите, Тривейн! Прекратите!

– Сначала ответьте!

– Откуда мне знать? Спросите их...

– Кого?

– Не знаю.

– Грина?

– Да, спросите Грина.

– Или Гамильтона?

– Да, конечно.

– Что же они могут?

– Все, вы прекрасно знаете!

– Ну, что? Скажите! Вы, ублюдок!

– Вы не смеете говорить со мной в таком тоне! Не имеете права!

– Говорите!

– Что же, получайте! Профсоюзы. Система управления... Психологические службы по всей стране. Все они у нас в компьютерах. Мы будем действовать сообща.

– Боже мой... А президент знает?

– Не от нас, конечно.

– И никто ничего не отменял за последние пять дней?

– Конечно, нет.

Тривейн медленно опустился в кресло.

– Вы уверены?

– Уверен.

Закрыв лицо руками, Тривейн медленно выдохнул, стараясь прийти в себя. Ему казалось, что он только что вынырнул из какого-то дикого водоворота у подводной пещеры и теперь снова погружается в этот бурлящий водоворот. Почему, почему он вечно попадает в шторм?

– Благодарю вас, генерал, – мягко сказал он. – Думаю, на сегодня достаточно.

– Простите?..

– Хочу еще раз повторить, что глубоко уважаю вас. Если бы не Боннер, я бы этого не понял... Вы слышали о майоре Боннере, генерал? Помнится, мы о нем говорили... А теперь позвольте мне дать вам совет: уходите. Убирайтесь, Купер, и как можно быстрее...

Налитые кровью глаза бригадного генерала Лестера Купера впились в этого «шпака», сидевшего перед ним, закрыв лицо руками.

– Не понимаю...

– Мне стало известно, что в скором времени вы собираетесь подать в отставку. Могу я попросить вас написать рапорт об отставке завтра утром?

Купер хотел что-то сказать, но голос подвел его. Тривейн отнял от лица руки и посмотрел прямо в усталые глаза генерала. Вояка сделал последний, предписанный военными инструкциями вдох, чтобы прийти в себя, но это не помогло.

– Вы не... вы... Я свободен?

– Да. Видит Бог, вы это заслужили.

– Надеюсь. Благодарю вас, господин председатель.

* * *

Сэм Викарсон наблюдал, как генерал выходит из кабинета Тривейна. Было уже половина седьмого. Эндрю назначил встречу с Купером на пять часов. Кроме них троих в помещении, занимаемом подкомитетом, никого не было, и Сэм должен был выпроваживать поздних визитеров или сотрудников, если они вдруг возникнут.